Как нам это понравилось

Это настолько же Шекспир, насколько Крымов. Но не конкретно «Сон в летнюю ночь», а Шекспир – вообще. Со всеми его комедиями и трагедиями. Как Чехов в «Торгах» и «Тарарабумбии». И дело не в том, что режиссер соединяет фрагменты разных произведений автора, тем более что в данной постановке этого практически нет. А в том, что драматург пишет всегда об одном, что-то главное хочет сказать, свое. И режиссер это главное может воплотить. И его, драматурга, и свое. У Шекспира это любовь и смерть. А у Крымова – любовь, смерть и ее преодоление любовью. Он бы, наверное, мог написать вместо «нет повести печальнее…» – нет повести счастливее…

Из «Сна…» взята лишь история о том, как самодеятельные артисты (у Шекспира это ткач, столяр, плотник, портной) вдруг решают сами поставить примитивную пьесу про любовь неких Приама и Фисбы. Поставить и показать высоким гостям. Почетных гостей, разместившихся в элитных ложах, чтобы пить шампанское, разговаривать по мобильным телефонам и громко комментировать происходящее на сцене, играют артисты лаборатории Дмитрия Крымова, среди которых органично «затерялась» Лия Ахеджакова.

И вот на глазах у изумленной почетной и всей остальной публики «рабочие сцены» начинают переодеваться во фраки и неловко рассказывать свою нехитрую историю, которая вдруг оказывается настоящей и трагической. Хотя все здесь бутафория и цирк с акробатическими трюками и даже дрессированным джек-рассел-терьером, который, как и дети, похоже, нарочно введен в спектакль, чтобы мимоходом поразмышлять о том, можно ли «переиграть» детей и животных… Но фокус в том, что никого не надо переигрывать, когда на сцене происходит настоящее чудо. Когда мы видим, как главные герои пьесы, огромные куклы, неуклюже лежащие на подмостках, созданные из подручных материалов, буквально «на резинках и шнурках», вдруг оживают на наших глазах. Оживают настолько (благодаря артистам лаборатории, дающим им движение и Анне Синякиной и Азамату Цалиеву, дарующим им свой голос), что безоговорочно веришь в настоящее чувство, даже видя перед собой тряпичное тело с разными ногами, нелепыми механическими металлоконструкциями рук и игрушечной головой.

Как это удается – особый секрет этого театра, вернее, этого режиссера, который умеет сделать так, что вам на его спектаклях бывает одновременно грустно и смешно и даже больно и счастливо.

И сам Шекспир (Валерий Гаркалин) выходит на сцену. Он просто помогает актерам: то бумаги с текстом принесет, то окликнет кого-то по имени, то реквизит подаст, то поможет Приаму освободиться от лишних деталей облачения – на то и драматург, чтобы обнажать перед зрителями суть происходящего. А потом, в финале, появляется словно дворник «с метлою сор за двери весь смести» и сметает со сцены всякий мусор, обрывки реквизита и наваждения в виде маленьких лебедей – юных учениц балетной школы, словно по ошибке залетевших на эту сцену. Шекспир сметает и их, потому что это из другой оперы, точнее – балета. Впрочем, гонит он их не очень настойчиво, ведь «Лебединое озеро» тоже про любовь и смерть. Как у него.

А где волшебный лес, спросите вы? Он тоже был, это его в виде громадного спиленного дерева тащили по головам зрителей, еще в самом начале, помните? В этот момент еще «хрустально-театральная» люстра позвякивала всеми своими подвесками, когда ее торопливо поднимали под потолок, чтобы «рабочие сцены» могли «волшебный лес» пронести? Скажете, в «Снах Катерины» у Крымова уже тащили елку? Ну и что! Волшебное теперь, может, только так и замечаешь, когда его через тебя, по тебе проволокут, и даже если утащат куда-то насовсем, ощущение останется.