Преступления и наказания

Конкурс начался фильмом молодого сербского режиссера Бояна Вука Косовчевича «Водоворот», отразившим не слишком богатый культурный и жизненный опыт постановщика. Герой-скинхед выходит из тюрьмы и полтора последующих часа избивает кого ни попадя, периодически вспоминая время, когда его самого колотил брутальный папаша в исполнении Эмира Кустурицы. Папу, вероятно, лупцевал дедушка, того – прадед, так что, если верить режиссеру, никакого выбора, кроме пути предков, у парня не осталось. Второй персонаж, наследственный лидер преступной группировки, занимается примерно тем же, но в своей среде и с применением огнестрельного оружия. Этому ублюдку время от времени грезится не папа, а покойная сестра, которую он ненароком замочил, устраняя конкурента. В общем, оба втянуты в воронку, а она тащит их на дно, тогда как режиссер роняет якобы скупую слезу над потерянным в разборках поколением. Для человека, знакомого с современным кинематографом стран бывшей Югославии, ничего интересного в этом фильме, перепевающем и без того заезженные мотивы, быть не может, но питерская публика смотрела «Водоворот» с интересом и полчаса задавала Косовчевичу вопросы, выдающие не знание кино, а знакомство с местными представителями той же бритологовой генерации.

Тот же, по сути, социальный срез представлен в фильме Антона Борматова «Околофутбола», где речь идет о группировке фанатов, которых не так интересует футбол, как возможность устроить потасовку с такой же сворой, болеющей за команду соперников. Энергия кипит, мозгов не хватает, возможностей для иной самореализации нет или они их не замечают, так что весь субпассионарный напор уходит в мордобитие и кровопускание. Да и омоновцам, похоже, в кайф орудовать дубинками и пинать ногами поверженных. В принципе, десяти минут этой махаловки вполне достаточно, чтобы составить о картине исчерпывающее представление, но нельзя не отметить, что «Околофутбола» разрабатывает материал, в нашем кино практически не исследованный: кроме двух лент на «скинхедскую» тему – «Луна-парка» Павла Лунгина да «России 88» Павла Бардина и вспомнить-то нечего. Кроме того, напрашивается предложение по социальной утилизации кипящих молодежных сил: отчего бы не легализовать эти бои шакалов с гиенами и не выставить их на публичное обозрение? После каждого матча на арену стадиона выпускаются враждующие толпы фанов, и ко всеобщему удовольствию играется третий тайм (а можно и четвертый, в котором способные стоять на ногах после третьего тайма сразятся с отрядом ОМОНа). То есть параллельно футбольному чемпионату проводится чемпионат поддержки – и так вплоть до мирового первенства, на котором сборная российских крутолобых сразится, например, с шотландскими реднеками, а победители будут награждены золотыми GPRS-наручниками. Древние римляне с их детскими гладиаторскими забавами смогут отдохнуть.

Поскольку кинематограф в принципе «заточен» на драматические, они же экстремальные ситуации, ожидать от него среднестатистического соотношения персонажей не приходится: процент фриков, психов, трансвеститов, геев, гениев, сирот, лесбиянок, гастарбайтеров, отморозков и красавцев на экране всегда выше, чем в реальности, вследствие чего все попытки ревнителей нравственности и порядка привести кино к житейской норме обречены на провал. Так же обстоит дело и с преступниками, составляющими меньшинство почти в любой стране мира, но встречающимися почти в любом фильме. Но если с жизнью преступников нас знакомят чуть ли не каждый день, то о том, как живут их родные и близкие, кино рассказывает нечасто. Известный английский режиссер Майкл Уинтерботтом решил восполнить этот пробел и пять лет (!) снимал игровой фильм про то, как проводит время жена осужденного, мать четырех его детей. Соответственно, главным героем «Повседневности» становится само Время, вынашивающее перемены в отношениях внутри разобщенной семьи. У мамы появляется ухажер, дети отдаляются от папы, свидания превращаются в разговор глухого с немым и т.д. Достойный вроде бы замысел, но, увы, для его реализации у постановщика не нашлось иных художественных средств, кроме имитации реального течения времени. Конечно, уложить пять скучных лет в полтора часа экранной скуки – своего рода достижение, которое наверняка будет воспето любителями мухоморного кино, но в таком случае режиссер должен простить зрителей, покинувших зал после пяти минут просмотра ввиду очевидности последующих 89.

Преступником является и герой конкурсного фильма «Бремя вины» Ларса-Гуннара Лотца, мелкий уличный бандит, отправленный в колонию для несовершеннолетних, где служит избитая им и потерявшая ребенка жертва, не запомнившая своего насильника. Из сопоставления названия и ситуации абсолютно ясно, к чему клонит автор, – к тому, что юный подонок прочувствует глубину ее страданий. Все это, конечно, очень трогательно, и аудитория, засыпавшая Лотца вопросами, была искренне тронута, но с точки зрения киноискусства «Бремя вины» не содержит ничего оригинального. В «Заводном апельсине» Стенли Кубрика, в «Сыне» братьев Дарденн и в «Пьете» Ким Ки Дука та же тема обыграна гораздо интереснее и сильнее, хотя вывод во всех случаях сомнителен: если у преступника нет гена сострадания, никакое воспитание не заставит его пережить боль, пережитую его жертвой. Зато можно с успехом вынудить пережить ее ни в чем не повинных и сердобольных зрителей.

И, наконец, сгусток криминальных страстей – чешский «нуар» Давида Онрджичека с подходящим к теме названием «В тени», собравший чуть ли не все домашние премии. Начало 1950-х, в Праге происходит ограбление ювелирного магазина и кровавый налет на инкассаторов. Подозрение падает на служащих Еврейского центра, которые тут же сознаются, будто намеревались переправить золото и деньги израильским сионистам для борьбы с палестинцами. Однако честный и проницательный капитан полиции видит, что дело шито белыми, то есть в данном случае красными нитками, и ценой собственной жизни разоблачает органы безопасности, устроившие эту масштабную провокацию.