Ушел поэт

Поэт и прозаик, эссеист и драматург, художник и скульптор, Дмитрий Александрович стал одним из идеологов русского концептуализма. Писать стихи он начал в 1956 году, однако официальная советская периодика не собиралась печатать молодого поэта. Через 15 лет авангардные произведения Пригова стали появляться в самиздате и эмигрантских журналах за рубежом: в американском «Каталоге», французском «А-Я» и некоторых немецких изданиях. Экзальтированная, буффонадная манера исполнения текстов привлекла к поэту внимание советских властей. В 1986 году его даже направили на принудительное лечение в психиатрическую клинику, правда вскоре освободили благодаря протестам деятелей культуры – как советских, так и иностранных. Во времена перестройки к Пригову наконец обратились официальные издания – журналы «Знамя», «Огонек», «Московский вестник» и другие охотно печатали произведения Дмитрия Александровича, уже ставшего к тому времени членом Союза писателей СССР.

Помимо невероятной по своему объему литературной деятельности (поэт написал за свою жизнь более 35 тыс. стихотворений), Дмитрий Александрович продолжал работать «по профессии» (в свое время он учился на скульптурном отделении Строгановки). С 70-х он занимался графикой, создавал коллажи и инсталляции. Выставлялся по большей части за рубежом – почти 40 раз персонально и столько же коллективно, а сразу после перестройки был принят Русским музеем в Санкт-Петербурге.

Творческий андеграунд был вечной стезей Пригова – в этой среде его знали и ценили. Наряду с Сорокиным и Рубинштейном поэт основал так называемый «московский романтический концептуализм» – как литературный, так и изобразительный. Главным для поэта и художника было вовсе не качество исполнения, а смысловая насыщенность и новизна. Он пытался понять эпоху, в которую жил – сложную и полную противоречий, а потому все его произведения чрезвычайно рефлексивны. Всюду присутствует философский подтекст, попытка соединить два ощущения, которые никогда не оставляли поэта: тревожное чувство кризиса и в то же время абсолютной свободы. Самое известное творение Пригова – образ неподкупного «милицанера», воплотившийся в целом стихотворном цикле 70-х: советская власть мечтает построить на Земле идеальный порядок, а строгий сотрудник органов правопорядка – ее глашатай и проповедник.

В последние годы Пригов практически оставил поэзию, обратившись к прозе и визуальному искусству. Он снимался в кино («Хрусталев, машину!» Алексея Германа и «Такси-блюз» Павла Лунгина), устраивал необычные инсталляции и перфомансы. Наконец, вместе с пародийной группой «Среднерусская возвышенность» пытался доказать публике бессмысленность музыкальной составляющей русского рока, а два года назад на фестивале «Альтернатива» уговаривал домашнего кота произнести слово «Россия».

По словам авангардиста, это все была «часть большого артпроекта под названием «Дмитрий Александрович Пригов». Кстати, поэт требовал обязательного употребления своего отчества. «Поэтический имидж» был для Пригова не просто составляющей успеха, но особым элементом его творческой системы, о чем он часто упоминал в своих выступлениях.

До госпитализации концептуалист планировал участвовать в большом перфомансе вместе с группой «Война». Сидящего в шкафу Пригова собирались в течение дня поднять на 22-й этаж общежития МГУ. Теперь поэту предстоит совсем другой путь, однако современники запомнят его тем самым Дмитрием Александровичем, творившим всю жизнь и каждый день и находившим в этом настоящий «способ жизни».