«Мужчина, представьтесь!»

По количеству накладок вторничный вечер может войти в Книгу рекордов Гиннесса. Не вовремя включался и выключался объявляющий голос, висла картинка на экране, где изображался конверт с именами лауреатов. Репризы троих ведущих были на удивление неудачны и часто бестактны (скажем, почему-то они сочли уместным процитировать самые резкие критические пассажи прессы в адрес так ничего и не получивших номинантов). Подавляющее большинство лауреатов отсутствовали, а их представителей мало кто мог опознать. «Мужчина, представьтесь!» – наконец простонал один из доведенных до отчаяния вручающих. Вручающим оказался Герман Греф, а «мужчиной» – руководитель балетной труппы Большого театра Алексей Ратманский. Апофеозом неразберихи стала ситуация, когда на сцену за наградой поднялись сразу два художника по свету, так как объявляющая победителя Илзе Лиепа оговорилась с фамилией лауреата. Дамир Исмагилов и Глеб Фильштинский сумели обыграть идиотскую накладку, и с этой минуты стало окончательно понятно, что спасение церемонии – дело рук самих лауреатов, которые своим юмором и артистизмом вытаскивали со дна «тонущее» действо.

Решения драматического жюри порадовали «элегантностью расфасовки». Удачным было распределение спецпризов (постепенно спецприз становится чуть ли не главным). Валерий Фокин получил «Золотую маску» «за возрождение Александринского театра» (пожалуй, за всю историю фестиваля более весомой награды припомнить сложно). Жюри отметило также весь женский состав спектакля Евгения Каменьковича «Самое важное».

Если лучшим актером в очередной раз назван Константин Райкин (и действительно, Райкин – один из тех, на ком русский театр держится), то женская номинация была впервые за долгое время на удивление сильной. Понятно затруднение судейской коллегии: практически все актрисы достойны «Золотой маски», да и как сравнивать, скажем, теплую акварель Ирины Пеговой и вермееровские краски Татьяны Шестаковой? Старое дурацкое убеждение – если спектакль получает «Маску», то занятые в нем актеры остаются без наград – давно и справедливо всеми обругано, но продолжает действовать. В этом году особенно обидно, что не была отмечена актерская работа из «категории чуда» – Татьяна Шестакова, сыгравшая Анну Штрум в «Жизни и судьбе». Пропуская роли-явления, мы становимся беднее.

Магнитогорский театр драмы не только впервые за свою историю стал номинантом «Маски, но и был назван лучшим спектаклем «малой формы». Хотя, как кажется, занятной и лихой «Грозе» Льва Эренбурга жюри выдало приз все-таки с большим «походом», делая реверанс в сторону провинции.

Сделав один перекос, нужно было сделать шаги-противовесы. И решение отдать приз за «лучшую режиссуру» Миндаугасу Карбаускису – тоже решение-компромисс. Среди шестнадцати (!!!) номинантов есть, выражаясь языком Гамлета, магниты попритягательнее и посильнее. Впрочем, решение по спектаклю большой формы ни для кого не было неожиданностью. «Жизнь и судьба» действительно самый «большой спектакль» сегодняшнего театра.

Присуждение премии за лучшую женскую роль в балете Наталье Осиповой понятно: балерина в последнее время заявила о себе так ярко, что ради ее поощрения не жалко «выдрать» из контекста осиповскую партию в изначально коллективном спектакле-ансамбле, каковым является балет «Комната наверху». Премия Юрию Смекалову – артисту Бориса Эйфмана – за роль Тригорина в «Чайке», тоже понятна: лауреат сполна выложился на сцене, как, впрочем, все артисты Эйфмана, и с тем же успехом награду мог получить, например, надрывный исполнитель партии Треплева.

Странным показалось другое – обильное награждение хореографа Мариинского театра Сергея Вихарева. Он получил две «Маски» за одноактный балет «Пробуждение флоры»: сначала как лучший хореограф, затем – за лучший спектакль. Вихарев отмечен за пропаганду аутентизма: «Флора» – старинный спектакль, реконструированный по записям Гарвардского балетного архива. В то же время жюри никак не отметило работу Большого театра – столь же старательно восстановленный «Корсар». Возможно, архивы одноактной «Флоры» сохранились лучше, чем записи многоактного «Корсара», и Вихарев, с точки зрения жюри, больше приблизился к оригиналу. Но нельзя же исходить в распределении наград из того, что стартовые условия одного «аутентиста» изначально благоприятнее, чем у другого.

Акция награждения была использована Вихаревым для поддержки Махара Вазиева, худрука балета Мариинского театра. (Его деятельностью глава Мариинки Валерий Гергиев недоволен, и худруку грозит увольнение.) Лауреат бросил в зал реплики про поддержку опального Вазиева и фразу «Махар, я люблю тебя». И добавил, улыбаясь: «Большой театр, прости, прости».

Оперная программа в этом году выглядела особенно внушительно (целых 11 спектаклей). Особенно отличились московские театры. Но к началу фестиваля от нее осталась примерно одна треть, поскольку Мариинка показала «Электру» и «Енуфу» гораздо раньше. Обе оперы не получили главных фестивальных призов, хотя Гергиев и певцы были на высоте. Вкусы стремительно меняются. Еще лет десять назад лучшим могли назвать оперный спектакль, в котором отлично играет оркестр и у певцов красивые голоса. Теперь этого мало: нужно, чтобы режиссер-постановщик поработал над оперой не меньше, чем дирижер.

В последние годы популярными стали две тенденции. Либо режиссер влезает во все тонкости психологических переживаний и взаимоотношений героев, заставив певцов играть не хуже драматических актеров, как сделал Дмитрий Черняков в «Евгении Онегине» (Большой театр). Либо создает на сцене эффектную картину, связанную не с переживаниями героев, а со стилем музыки. Это сделал Оливье Пи в «Пелеасе и Мелизанде» (Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко).

В остальных случаях оперную постановку не спасает даже мастерство дирижера. Это наглядно доказали «Свадьба Фигаро» Моцарта и «Леди Макбет Мценского уезда» Шостаковича Новосибирского оперного театра, в которых дирижер Теодор Курентзис проявил чудеса изобретательности и мастерства. Моцарт звучал у него легко и воздушно, как в XVIII веке, а музыка Шостаковича наполнилась множеством новых красок. Но режиссура Татьяны Грюбача (Германия), поставившей «Фигаро», и Генриха Барановского (Польша), воплотившего «Леди Макбет Мценского уезда», испортили дирижеру всю картину. То, что Фигаро, Граф, Сюзанна и все остальные герои живут на современной телефонной станции, ничего не добавило к опере Моцарта. Равно как и идея отправить мценскую леди в туманное будущее, где люди ходят в скафандрах. Оказалось, что западный режиссер средней руки, приглашенный на постановку, уже не может стать палочкой-выручалочкой для театра. Среднестатистическим европейским спектаклем в России уже никого не удивишь.

Миндаугас КАРБАУСКИС, лауреат «Золотой маски» за лучшую работу режиссера в драме (спектакль «Рассказ о счастливой Москве»)

– Кому бы вы дали «Маску» в вашей номинации? – Не себе. Мне получать «Маску» в этом году просто неприлично, потому что среди номинированных все очень достойны. Я, как никогда, не чувствую себя победителем. – Какой спектакль вам кажется лучшим? – Я не видел ни одного спектакля. Когда работаешь, лучше не ходить на другие спектакли, а я сейчас репетирую. – Вы бы предпочли, чтобы о вас говорили: «Режиссер он хороший, а человек не очень», или наоборот? – Я бы предпочел, чтобы обо мне вообще не говорили.

Михаил ШВЫДКОЙ, руководитель Роскультуры

– Для вас было что-то удивительное в этом театральном сезоне? Что вас потрясло? – Вы знаете, наверное, сейчас скажу почти пошлость, но меня, как всегда за последние сорок лет, потряс «Слуга двух господ». Думаю, что это удивительный пример живого искусства. Когда сделано что-то настоящее, это существует почти вечно. Крупным событием, безусловно, стали гастроли Александринского театра. Важным событием, я надеюсь, будет «Кармен» в Большом театре. Но, понимаете, я уже не юн. И, к сожалению, все мои потрясения были в прошлом. Вот это меня больше всего пугает. – Как глава Роскультуры вы бываете на многих церемониях, спектаклях, кинопоказах, выставках. А как частное лицо? – Позавчера был на «Матренином дворе» в театре Вахтангова. Но по совершенно частным соображениям я хожу на спектакли своей жены, которая преподает в Щукинском училище.

Веста БОРОВИКОВА