Режиссер Кшиштоф Занусси:

– Кшиштоф, вы не раз повторяли в своих интервью, что адресуете работы прежде всего интеллигентному зрителю, что вы – режиссер, который работает для элиты. Значит ли это, что ваши картины и спектакли не рассчитаны на массовую аудиторию?

– Я обращаюсь к думающему зрителю. Обычно я пробую рассказывать довольно простые истории, но обращаюсь к тем зрителям, у которых есть серьезные вопросы, серьезные заботы; которые ищут не просто развлечения, а чего-то большего. Культура вообще – довольно элитарное занятие. Скажем, я читал недавно данные социологического опроса в США, согласно которым только 4 процента населения этой страны хоть раз в жизни посещали театр (то есть 96 процентов в нем не бывали никогда). В Европе эти цифры другие, но и они достаточно красноречивы. Люди, которые интересуются искусством, культурой, – всегда в меньшинстве. Другой вопрос, что именно это меньшинство и определяет ход истории. И так было всегда: историю делали единицы, а не массы. Хотя марксисты кормили нас глупой иллюзией, будто бы все зависит от масс.

– Боюсь, что вас могут обвинить в элитарности суждений…

– Я прожил достаточно длинную жизнь, чтобы убедиться: все людские суждения очень относительны. Каждый оценивает то или иное явление, исходя из собственной системы координат. Один пример. Довольно давно я снял фильм о жизни Папы Римского Иоанна Павла II, человека, которого я бесконечно уважаю. Был торжественный просмотр в Риме, в римской Опере, на котором были президент республики, премьер-министр... Когда фильм начался, я тихонько выскользнул из зала, поскольку больше уже не мог видеть свою картину. А перед концом фильма я поспешил вернуться, но возникла проблема: меня не пускали телохранители Папы. Пока удостоверяли мою личность, мы с охранниками разговорились. Я спросил, как, на их взгляд, – хороший ли Папа Иоанн Павел II? И тут они хором сказали: «Ужасный!». Я очень обиделся: «Почему? Вам не нравится, что он иностранец?» Они ответили: «Что иностранец – это неважно! Но вы видели, как он ведет себя в толпе? Останавливается, застывает и начинает с кем-нибудь разговаривать. Стоит, не шелохнется. Идеальная мишень для любого снайпера. Его охранять – это каторга! Вот наш президент – это хороший президент. Минуты не постоит на одном месте. Никакому снайперу не прицелиться. А Папа – никуда не годится». И я понял, что в своей системе оценок охранники совершенно правы. Другой вопрос, что в моей системе Иоанн Павел II был прекрасным Папой Римским.

– Вы не раз говорили, что чужому мнению не доверяете…

– В детстве меня мама учила: если большинство бежит в одну сторону, – беги в другую и ты спасешься (за этим стоял ее военный опыт). Никогда не надо смотреть то, что смотрят все. Читать то, что читают все. Мой отец считал бестселлеры книгами для служанок. Он счел бы для себя унизительным читать книгу, которую «все читают». Это, конечно, очень элитарная позиция. И я немного шокирую окружающих. Но, действительно, жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее бездарно. Читать надо только шедевры – на остальное не стоит обращать внимания.

– Почему вы выбрали для постановки пьесу «Доказательство» и чем привлек вас именно Российский молодежный театр?

– Когда покорителя Эвереста спросили, зачем он полез на эту гору, он ответил: «Потому что она есть». Российский молодежный театр есть. Я навел о нем справки, и мне сказали, что это театр, который находится в прекрасной творческой фазе. А это важно. Я верю утверждению, что жизнь театров примерно равна по длительности жизни собак – 15–20 лет. Потом театр умирает, и должен прийти новый режиссер, чтобы возродить его к жизни. Я уже обращался к пьесе Одена, я ставил ее шесть лет назад в Германии, когда она была совсем свежей. Потом по ней был снят фильм. Мне интересен и близок герой этой пьесы – сумасшедший математик. Я начинал свою жизнь с физики и до сих пор люблю и чту эту область знания. Хотя, к счастью, я быстро понял, что эта моя любовь не пользуется взаимностью. Поэтому я быстро из этой области ушел, сохранив к ней и интерес, и пиетет. Физики – это замечательные люди (вспомним хотя бы Андрея Сахарова). Герой пьесы Одена имеет реального прототипа. Был такой нобелевский лауреат, математик и экономист, он все еще жив. Он – настоящий феномен: шизофреник и одновременно нобелевский лауреат. Еще Ломброзо писал о таком феномене: от гения к сумасшествию лишь крохотный шаг. РАМТ – театр, рассчитанный прежде всего на молодую аудиторию. И мне кажется, молодым людям важно знать, что время, когда человек способен на какие-то творческие прорывы, – 23–25 лет. И надо быть готовым плодотворно использовать эти годы. Сейчас в мир входит новое поколение, компьютерное поколение. Я физик, поэтому я умею обращаться с компьютерами, но я их ненавижу. Это очень мощные и опасные орудия. Замечу только одну опасность: на компьютере есть кнопка «reset» («отменить»). Всегда можно сделать шаг назад. И вот возникает иллюзия, что и в жизни можно сделать шаг назад, а это неверно. В жизни нельзя вернуться на шаг назад. Фальшивая дружба, неудачная любовь – все это остается пятном на всю жизнь...

– А у вас есть в жизни поступки, относительно которых хотелось бы нажать кнопку «отменить»?

– Это уже вопрос, который предполагает исповедь. А исповедоваться надо наедине своему духовнику. Поэтому скажу только, что каких-то серьезных несмываемых поступков в моей жизни не было. Может быть, потому, что большая часть моей жизни прошла в условиях крайне ограниченного выбора. При советской власти перед тобой были очень ограниченные варианты поведения, часто предполагавшие один-единственный правильный шаг. В этом смысле сегодня огромный спектр возможностей, предлагаемых человеку, увеличивает и возможность неверных шагов и ошибок...