Posted 15 ноября 2004,, 21:00
Published 15 ноября 2004,, 21:00
Modified 8 марта, 09:36
Updated 8 марта, 09:36
Андрей Некрасов
– Критики, видевшие картину «Недоверие», сравнивают вас с Майклом Муром. Но в отличие от вас он не боится предполагать свои гипотезы и их защищать.
– Я избегаю выражения авторской позиции по той простой причине, что не знаю и не могу знать, что произошло в 1999 году. Майкл Мур, несмотря на то что в Америке все не чисто, имеет возможность получать информацию. Наша история очень проста по своей сути – триста человек погибли, нам отказано в четком объяснении – что же произошло. И почему. Это несправедливо! Об этом говорят и мои героини: «Мы не знаем, за что убили нашу маму». А ведь они имеют право сказать – объясните мне. Ведь через правду приходит облегчение и доверие. А эта картина о доверии граждан властям и власти к гражданам. Ведь наша власть каждый раз говорит нам: «Вам не надо знать кое-чего». Мне кажется, что это продолжается со времен СССР.
– Что заставило вас заговорить о взрывах домов на улице Гурьянова и на Каширском шоссе?
– Идея создать картину о терроризме в новой России возникла давно. Сначала меня преследовала идея сделать игровую картину на эту тему. Приснился даже такой сюжет: погибшие жильцы взорванного дома, то есть их тени, собираются на собрание и решают послать гонца во власть, чтобы узнать, кто же и за что их взорвал. Но затем у меня возникла идея снять все-таки документальный, неигровой фильм, но с художественной структурой повествования. Решил снять картину о том, как человек-жертва, который был при этих страшных событиях, приходит в себя. И в процессе возврата к нормальной жизни пытается узнать правду.
– Ваши героини – сестры Татьяна и Алена теперь живут в Америке. Их мама погибла при взрыве дома на улице Гурьянова. Для зрителей наверняка будет непонятно, почему вы рассказываете историю именно этих героинь, ведь были и более трагические фигуры?
– Когда я решил снимать свою картину, то много разговаривал с людьми, много видеоматериалов отсмотрел. Из репортажа CNN я узнал о существовании двух этих девушек. Тот факт, что они живут в Америке, лишь расширяет зрительский круг фильма, он становится интересен в мире. К тому же мне важно было их фактическое возвращение на родину, ведь они ведут собственное расследование и за правдой возвращаются из другой страны на родину, которой, как говорит одна из героинь – Татьяна, – уже нет, потому что нет дома – он взорван. И нет мамы. Конечно, я беседовал с людьми, которые выжили в той трагедии, и родственниками погибших. Но большинство не были готовы говорить о своей боли на камеру. Очень показателен в этом смысле монолог одной из героинь фильма, которая объясняет, почему люди не хотели говорить со мной о трагедии: «Я чувствую, что в этой истории что-то не так, но от того, что я узнаю правду, ничего не изменится. Лучше ее не знать». Эта ее фраза почему-то потрясает иностранцев, хотя мне казалось, что она должна сильнее прозвучать здесь. Потому что нежелание или страх знать правду – это тоже правда. С точки зрения прагматизма, с точки зрения разумного эгоизма, мы не сможем построить гражданское общество, если не будем способны смотреть дальше своего забора. Потому что в этих домах мог быть любой человек, это не военный объект, это не где-то на Кавказе, это у нас, то есть там мог быть я сам, мои родственники, кто угодно. И наше общество больно, если каждый из нас не боится быть следующим. А если даже такой страх появляется, у нас на все один ответ: «Давайте жахнем по какой-нибудь области на юге». Но это не выход, на мой взгляд. Жахнуть еще раз по Грозному? Так там уже и так ничего не осталось.
– А вы сами хотели узнать правду или так же, как одна из ваших героинь, боялись ее?
– Я очень быстро понял, что правду узнать невозможно. Я делал все, что мог. Но мне все время мешали – информацию закрывали. «Почему это засекречено?» – спрашивал я у тех, кто мог мне предоставить информацию. Мне отвечали: «Не надо населению это знать. Мы обеспечиваем порядок». В какой-то момент я понял, что, даже не докопавшись до правды, сделаю свое дело. Фильм, как продукт, может пойти на шаг вперед, пробуждая какую-то эмоцию, мысль. Одно дело сказать в «Новостях»: мы получили такие-то результаты расследования, а другое – прожить с родственниками жертвы, посмотреть на эту историю глазами обыкновенного человека – это та работа, которая все-таки полезна для общества.
Справка «НИ»
Андрей НЕКРАСОВ родился 26 февраля 1958 года в Ленинграде. Учился в ЛГИТМИКе (1975–1979 гг.), окончил Колумбийский университет (1984 г.), Высшие режиссерские курсы в Бристоле (1986 г., Великобритания). Работал ассистентом режиссера у Андрея Тарковского на фильме «Жертвоприношение». Автор телевизионных фильмов и телепередач (BBC, Channel-4), автор и режиссер театральной постановки «Игрок», которая с успехом шла в ряде немецких театров. Призер международных и отечественных фестивалей.