Смерть под венским соусом

Жанр новой постановки определен в программке как «черная циническая комедия», но сам режиссер настаивает, что его спектакль не укладывается в определенные жанровые границы. Как уверяет Лауерс, «у этого спектакля нет конкретного жанра. «Искусство развлечения» – это синтез разных жанров и видов искусств. Ведь и сам я в какой-то степени одновременно и музыкант, и писатель, и художник, и режиссёр, и кинорежиссер. Я объединяю все свои опыты. Все средства хороши и равноправны. Я использую те, которые мне кажутся наиболее подходящими для данного сюжета».

В «Комнате Изабеллы» рассказывалась история бурной жизни очень старой дамы: рискованные сексуальные приключения разворачивались на насыщенном историческом фоне. В новой работе главный герой, немолодой актер, решает подвести жизненные итоги и выбирает для своего ухода ярко-театральную форму. Он становится гостем-участником суицидального реалити-шоу «Искусство развлечения» (в немецком варианте – «Искусство разговора»). Сама постановка Лауерса построена как разворачивающееся телешоу, со всеми присущими жанру элементами пошлости, сбоями, музыкальными перебивками и разного рода «развлекалочками»: от клоунских выходок шеф-повара и его помощника до хорошо запланированной неожиданности – нервного срыва доктора-убийцы. Зрителям тоже достается своя роль бессловесной массовки, время от времени разражающейся хохотом или аплодисментами.

Лауерс выводит характерные типы, знакомые по разнообразным программам: от интеллектуальных «круглых столов» до кулинарных уроков. Тут и хозяйка-телеведущая (похожая одновременно на бандершу и сильно постаревшую Татьяну Толстую). И повар-энтузиаст, скрещивающий восточную кухню с французской. Его маньяк-помощник, радостно разделывающий для основного блюда прелестную японку. Любимая женщина героя, интеллектуалка-вамп, готовая с радостью обсуждать любую тему с сексуальным уклоном: от искусства высокого секса до сексуальной природы актерского искусства. Наконец, главный герой – знаменитый актер, чьи мускулы лица и тела, по выражению Станиславского, настолько изолгались от постоянного вранья и кривлянья, что уже не могут выразить ни одного искреннего чувства.

Понятно, что с таким составом участников самое главное жизненное таинство – встреча со смертью превращается в еще один театральный трюк и макабрическую шутку.

Некоторую банальность общей мысли о тотальной театрализации современной жизни Лауерс старается компенсировать оригинальной формой постановки, в которую щедро введены элементы хореографии, акробатики, клоунады.

Лучшим моментом спектакля становится сцена последней трапезы героя, когда ему подают на горячее тщательно сервированную маленькую японку. Грациозно изгибаясь, эта рекламная еда сама подставляет наиболее лакомые кусочки своего тела и приглашает угощаться. В городе, знающем толк в гастрономических радостях, сцена идет под одобрительные аплодисменты зала.

В сущности, и вся постановка Лауерса малость смахивает на остроумно придуманное, красочное, тщательно сервированное и несъедобное блюдо.