Posted 15 марта 2009,, 21:00

Published 15 марта 2009,, 21:00

Modified 8 марта, 07:41

Updated 8 марта, 07:41

Скрипач и дирижер Максим Венгеров:

Скрипач и дирижер Максим Венгеров:

15 марта 2009, 21:00
Несколько лет назад самый высокооплачиваемый скрипач современности, обладатель премии «Грэмми», урожденный сибиряк Максим Венгеров «изменил» своей скрипке и взял в руки дирижерскую палочку. В последнее время маэстро бывает в России реже, чем в странах Западной Европы. Недавняя серия концертов в нашей стране с Венгеровы

– Максим, вы кардинально поменяли свою жизнь, сменив скрипичный смычок на дирижерскую палочку. Почему это произошло?

– Скрипачом я стал почти случайно. Это заслуга мамы. Она дирижер-хоровик, была директором школы, на попечении которой находилось около пятисот детей. Я ходил на ее репетиции, отец тоже брал меня на репетиции оркестра, где он играл на гобое, – Новосибирский филармонический оркестр под руководством Арнольда Каца. Однажды я подошел к маэстро и сказал, что хочу быть таким же, как он. А Кац ответил, что сначала надо научиться играть на каком-нибудь инструменте, например на гобое: «Научишься на нем играть – и заменишь своего папу, он мне уже так надоел». А я ему ответил: «На гобое играть не буду, потому что меня никто не увидит. Я буду играть на скрипке». Так я стал скрипачом. Я был трудоголиком, но однажды пришло время осмотреться, увидеть новые горизонты. Конечно, невозможно научиться всему даже на одном инструменте, но в один момент я почувствовал, что достиг в игре на скрипке определенного совершенства на сегодняшний день. Я послушал свой внутренний голос и решил заняться дирижированием.

– Часто перед вами на пюпитре нет партитуры, вы дирижируете наизусть…

– Я стараюсь тщательно изучать партитуру, ее фактуру, поэтому зачастую ее нет передо мной на сцене. Пытаюсь так изучить произведение, как будто сам сочинил его. Когда-то мне говорил великий Мстислав Ростропович: «Ты должен так выучить произведение, чтобы, выйдя на сцену, сочинить его заново».

– Вы собираетесь возвратиться к игре на скрипке?

– Конечно, я вернусь к скрипке – это необратимо. Но я не могу останавливаться на достигнутом. Музыка – это процесс, каждый концерт – это следующий этап. Я должен развиваться. У меня большой стаж сольной работы – в пять лет у меня уже был первый концерт с оркестром. Я интересовался и другими инструментами: и барочной скрипкой, и альтом, и даже электрическую скрипку попробовал. Мне интересно было узнавать новый мир музыки, новые краски, узнать, что такое популярная музыка. Преподавал. И, видимо, каждый новый опыт накладывал свой отпечаток на мои интерпретации и даже изменял звук моего инструмента. В 25 лет я начал заниматься на альте. У меня был очень хороший инструмент, на котором я записал с Ростроповичем концерт Уолтона и получил «Грэмми». У этого альта был потрясающий звук, о котором я мечтал всю свою жизнь, мечтал издавать этот звук на своей скрипке. И когда после той записи я вернулся к скрипке, смог, наконец, имитировать этот звук.

– Вы сказали о популярной музыке. А когда-то даже признались, что слушали попсу, обожаете Пугачеву. Это правда?

– У меня есть друг – мы с ним любители песен Пугачевой. Он когда-то посвятил меня во все ее творчество. Мы ее действительно просто обожаем. Слушаем «Озеро надежды» (поет) и «Три счастливых дня» (смеется). Когда я записывал Вариации на оригинальную тему Венявского (напевает мелодию), передо мной стоял образ Аллочки. Ее страсть и глубина меня всегда потрясали.

– А ее немногочисленные современные песни нравятся?

– Она замечательная и гениальна во всех проявлениях.

– Вы с ней знакомы?

– К сожалению, я так и не познакомился с ней. Хотя очень бы хотелось. Один Максим с ней уже знаком, я ему завидую черной завистью… Еще у меня есть друг Максим Викторов – бизнесмен. Он с ней тоже знаком. Я третий Максим, и, надеюсь, мне удастся с ней познакомиться. Я люблю популярную музыку, например, обожаю фильм «Бриллиантовая рука» и «Песню про зайцев». Мы приехали на Венский бал по приглашению Гергиева, я дирижировал программой вальсов, маршей, полек, а потом один музыкальный ансамбль исполнял популярные русские эстрадные песни. Я попросил исполнить «Песню про зайцев» – отказались, но пообещали сыграть в следующий раз.

– Вы много помогаете детям за границей. Не кажется ли вам, что и в России много одаренных детей, страдающих от нехватки средств на инструменты и хороших педагогов?

– У меня две школы: скрипичная – в израильском городе Мигдаль, где учатся одаренные дети в возрасте от 4 до 12 лет. Это дети из бедных семей, кстати, 70% из них – выходцы из России. И вторая школа в ЮАР, там, в одном оркестре вместе музицируют черные и белые дети. В России есть замечательные фонды Спивакова, Ростроповича, помогающие российским одаренным детям. Конечно, помощи детям никогда не может быть достаточно. Но я думаю, что в России и без меня достаточно много людей, которые могут помочь детям. Это большая страна, здесь прикладывается много усилий, чтобы дать возможность одаренным детям учиться музыке, искусству. Конечно, если я буду чем-нибудь полезен, с удовольствием помогу: дам благотворительные концерты… Но свои проекты открывать у меня просто сил не хватит. А вообще, никогда нельзя знать точно, что будет дальше. Если Богу будет угодно – с удовольствием. Это же моя родная страна.

– А мысли о проведении концертов в российской глубинке никогда не возникало? Ведь там люди, к сожалению, лишены удовольствия слышать качественное исполнение классической музыки, а порой вообще любого ее исполнения.

– Ну, вот мы едем с «Виртуозами» в глубинку: Омск, Тюмень… Эти города можно назвать глубинкой?

– В этом плане в России все, кроме Москвы и Питера, – глубинка. Не обижайте меня! После Москвы и Питера есть еще Новосибирск! (Смеется.) А для кого-то это Казань…

– Живя за рубежом, вы следите за тем, что происходит в России? В российской политике, экономике?

– К сожалению, нет времени. Да и музыка вне политики. Поэтому я очень счастлив, что занимаюсь именно музыкой, а не чем-то другим.

– Что происходит сейчас в вашей личной жизни? Кто вас вдохновляет?

– Музыка – это неотъемлемая часть меня, я родился с музыкой и благодарен Богу за этот дар. Но это только половина моей жизни. Остальное – это друзья, мои замечательные родители. Ростропович говорил мне, что музыка – это замечательно, но человеческие отношения еще важнее. Можно научиться играть на инструменте, стать певцом, дирижером. Но человеческая душа – это та грань, которой мы учимся всю жизнь и, может быть, даже не в рамках одной жизни. Существует реинкарнация, я в это верю. Человеческие отношения действительно вдохновляют меня, общение с людьми накладывает большой отпечаток. Я могу открыться и сказать, что сейчас я свободен. Следующий этап в моей жизни – это семья, дети.

"