Posted 14 августа 2011,, 20:00
Published 14 августа 2011,, 20:00
Modified 8 марта, 06:09
Updated 8 марта, 06:09
Виной тому и импрессионизм, который не всеми и не всегда приветствовался, и эмиграция – клеймо в послереволюционной России, и, собственно, судьба: мастер был чрезвычайно плодовит, реализовывался во многих видах искусства, а его работы оказались рассеяны по разным рукам и странам.
Уже во время учебы в Московском училище живописи, ваяния и зодчества Константин Коровин был отмечен многочисленными премиями за натурные этюды и эскизы на евангельские темы. Он обратил на себя внимание не только одаренностью, но и смелостью интерпретаций. А еще он был красив, артистичен, красноречив и вопреки всему – жизнерадостен. «Даже в эпоху безвременья, – рассказал корреспонденту «НИ» куратор выставки Владимир Круглов, – Коровин сделал своим творческим кредо утверждение положительных начал и любовь к жизни». Как доказательство этому – датированная июлем 1891 года дневниковая запись художника: «Нужен свет – больше отрадного, светлого». По словам заместителя директора Русского музея по научной работе Евгении Петровой, последние выставки Коровина остались «почти что в XIX веке», а нынешняя ретроспектива – первая за сто с лишним лет попытка представить развитие творчества художника от 80-х годов позапрошлого столетия до последних дней его жизни.
Экспозицию открывает самый малоизвестный пласт творчества мастера – театральные работы. Коровин активно участвовал в реформировании современного ему театра, воспитании нового зрителя, началом же его театральной карьеры стало знакомство с известным меценатом Саввой Мамонтовым. Эскизы костюмов и декораций к спектаклям Большого, Мариинского, Малого театров, а также Парижской частной оперы и даже Театра Елисейских полей пленяют сочными красками, изысканной цветовой гаммой и почти осязаемым ощущением полета.
Другим открытием для современной публики стала впервые за 110 лет увидевшая свет серия панно, созданная художником специально для отдела Окраин России Всемирной парижской выставки 1900-го года. Двадцать три полотна были отреставрированы и появились в юбилейной экспозиции, манифестируя совершенно иного Коровина – холодноватого, темноватого, лаконичного и неоднозначно принятого его современниками. О чем свидетельствует, например, мнение художественного критика Петра Ге: «Эти картины не производят никакого впечатления, потому что они написаны серыми тонами на выкрашенных в серую краску стенах».
Неожиданным психологическим переходом от Коровина в стиле модерн к Коровину, привычному по экспрессии и колориту, прозвучала неброская работа из Национальной галереи искусств во Львове «У окна» (1893): серовато-желтовато-кремовый женский силуэт, вырывающийся из беспросветной черноты комнаты. В череде яркого, радостного и искрящегося особенно выделялось прибывшее из Исторического музея полотно «Москворецкий мост» (1914). В нем как в зеркале отражается сущностная энергия Златоглавой и, пожалуй, самого Константина Коровина – бывшего, по мнению исследователей, истинным москвичом по духу, чувствам и пристрастиям в творчестве.