Другие москвичи

Москву снимали по-разному. Георгий Данелия в «Я шагаю по Москве» и Марлен Хуциев в «Заставе Ильича» – как свой город, тепло и приподнято, Алексей Мизгирев в «Кремне» и Бакур Бакурадзе в «Шультесе» – как город чужой и враждебный. Хлебников показывает ее как москвич, понимающий, что его восприятие отличается от восприятия его героев. Его Москва – это вроде бы обжитое, но все равно неуютное вместилище стандартных девятиэтажек с дворами, которые не служат общим пространством и не внушают чувства безопасности, – это место, где человек не защищен ни от шпаны, ни от милиции. Последнее не случайно – «ментофобия» объединяет Хлебникова с другими режиссерами «неореалистической» волны, будь то упомянутый выше Мизгирев или Николай Хомерики («Сказка про темноту»), и резко контрастирует с тем, как изображаются работники милиции в телесериалах, направленных на создание «положительного имиджа» российских правоохранительных органов.

«Отрицательных» ментов обычно показывают вчуже, не снисходя до изображения их внутреннего мира и не пытаясь приблизить их к зрителю. В «Сумасшедшей помощи» страж порядка, которому суждено поставить кровавую точку в судьбе главного героя, высвечивается изнутри, через свои собственные фобии, ставящие его на грань безумия. Созданные его больным воображением картины предстают то в виде графических рисунков, где изображены крысолюди (привет от Алена Рене и Дэвида Линча), то в виде движущихся галлюцинаций, в которых сослуживцы обсуждают, как от него избавиться. Иначе говоря, перед нами другая ипостась «маленького человека» – та самая, что привела к фашизму и которую Гоголь с Достоевским и даже Чехов еще не могли оценить по достоинству. А когда век спустя ее подметили Алов с Наумовым в «Скверном анекдоте», это послужило причиной запрета. Так или иначе запуганный и закомплексованный представитель закона и власти – нечто новое в нашем кино.

Столь же необычны оба главных героя фильма. Увалень-белорус, которого тонко играет Евгений Сытый, – сельский житель, поехавший в Москву не столько для заработка, сколько для того, чтобы сбежать от напора жены и тещи. Российская столица мгновенно обдирает его до нитки и выбрасывает в ночь, где его подбирает и дает приют полусумасшедший московский инженер пенсионного возраста. Подбирает не только по доброте душевной, но и потому, что одинок в своей квартире, в которой ветшает обстановка прошлой эпохи, и в окружающем мире, откуда к нему приходит в гости только один человек – дочь-халда (упоительно сыгранная Анной Михалковой) с сакраментальной фразой: «Папа, тебе нужно выпить таблетки!», вызывающей у причастных к кинематографу зрителей незапланированную реакцию. Инженера играет Сергей Дрейден, причем играет с таким же артистизмом и легкостью, с какой исполняет совершенно другую роль – Янкеля в «Тарасе Бульбе», и каждое из двух воплощений заслуживает национальной премии. Этот взбалмошный пенсионер – один из последних носителей советского идеализма, не перетертый новым режимом. В соответствии с режиссерским замыслом парочка главных героев вызывает целую гамму эмоций – смех, сочувствие, жалость, иронию, раздражение. При этом российский потомок Дон Кихота вряд ли обманывает себя – он лишь закрывает глаза, принимает шутовской вид и бросается вперед.

Игры безумцев в мире, не признающем правил игры, приводят к трагедии, но фильм заканчивается не ею, а тем, как синхронно смерть героя отозвалась в душах его оруженосца и его дочери. Этот просветляющий душевный резонанс, он же катарсис, и является настоящим финалом картины.