Posted 13 сентября 2010,, 20:00

Published 13 сентября 2010,, 20:00

Modified 8 марта, 06:49

Updated 8 марта, 06:49

Кино на ощупь

Кино на ощупь

13 сентября 2010, 20:00
Новая лента Юрия Грымова «На ощупь» смотрится с интересом до тех пор, пока его герой слеп. Как только он прозревает, фильм как будто рассыпается на кадры и уже не собирается воедино. Поскольку единственным адекватным способом показать на экране то, что «видит» незрячий от рождения герой в исполнении Антона Шагина (Мэлс

В фильме Грымова этот закадровый голос принадлежит молодому человеку, который рассказывает о себе со сказовой, почти сказочной интонацией, более присущей старику. В сочетании с юностью она побуждает прощать пробелы в автобиографии, из которой непонятно даже то, получил ли он хоть какое-то образование, а также придает персонажу шарм наивности, подчас комичной. Таков, к примеру, рассказ о посещении музея, в котором герою из уважения к его деду (Валерий Баринов) разрешили прикасаться пальцами к картинам. Готовый вопрос знатокам из популярного телеклуба: «Почему слепым нравятся импрессионисты и не по душе классическая живопись?» Если, конечно, источник информации заслуживает доверия.

Однако самая концептуальная часть рассказа начинается после смерти деда, с внезапным появлением вполне мифологического отца (Александр Балуев), который называет вещи не своими именами и создает в голове сына иллюзорную картину мира – в частности, выдает стриптиз в местном притоне за нью-йоркское пип-шоу.

Это может показаться странным, но автор фильма не понял, что интуиция вывела его на поле, по которому ступал, да и то чуть-чуть, лишь Набоков в «Камере обскуре», где ослепшего героя подло дурачат любовница и ее дружок. Иначе бы не стал Грымов так скоро отправлять папашу на тот свет и открывать сыну глаза, а распространил бы иллюзию на все подопытное сознание, дабы, например, проиллюстрировать известный тезис о том, что мир дан нам в ощущениях и представлениях Отцом или Старшим Братом. И уже потом воспользовался бы физическим прозрением героя, но не для того, чтобы свести его с ненужной для сюжета девицей (Наталья Наумова) и отправить со стрелометом (!) на поиски папы. А если бы отправил, то подстроил обстоятельства так, чтобы он по дороге убил взрослого мужчину, женился на сорокалетней женщине и в конце пути узнал, что первый отец на самом деле отчим, убитый – настоящий отец, а женщина – его мать. Со всеми вытекающими из глазниц последствиями.

То, как Грымов проглядел историю Эдипа, сравнимо лишь с тем, как знаменитый советский сценарист Евгений Габрилович в свое время не заметил истории Ореста в сюжете про молодого неонациста, который убивает свою мать, героиню Сопротивления («Убийство на улице Данте»), о прототипе которой французы рассказали ему много неожиданного. Но если Габрилович с Роммом делали картину в послесталинское время, когда шаг влево и шаг вправо считался побегом из СССР, и боялись преступить границу даже в мыслях, то создателя фильма «На ощупь» ничто не принуждало увязнуть в длинном клипообразном повествовании, пусть даже с мелькающими иногда оригинальными кадрами и порой недурным музыкальным сопровождением. А до этого ничто не препятствовало снять цивилизованную ленту о врачах без границ, не увязая в пещерном антиамериканизме «Чужих». Кроме, разумеется, недостатка культуры.

Когда Грымов снимает «по Тургеневу» («Муму») или «по Улицкой» («Казус Кукоцкого»), этот недостаток хотя бы не бросается в глаза, но когда в основе картины не лежит полноценное литературное произведение, пиши пропало. А жаль, потому что человек способный.

"