Posted 13 июня 2013,, 20:00
Published 13 июня 2013,, 20:00
Modified 8 марта, 05:02
Updated 8 марта, 05:02
Актриса Ольга Ломоносова
– Ольга, вы с первой попытки поступили в Щукинское училище и благополучно закончили его. Насколько вы удовлетворены своей карьерой драматической и киноактрисы?
– На самом деле у меня есть список телевизионных работ, но большое кино в моей жизни почти отсутствует. Есть какие-то названия, но… Чухрай мне сказал: «Что вы, Оля? У вас хорошие работы есть. Вот в фильме «Чизкейк». Но кто видел фильм «Чизкейк»?! И сейчас я дождалась той роли в кино, которая мне интересна. Двенадцатисерийный сериал из послевоенной жизни. Мои прекрасные партнеры – Павел Деревянко, Евгений Сидихин, Андрей Смирнов, Павел Трубинер. Снимает режиссер Евгений Лаврентьев. А в театре у меня сейчас четыре названия – Элиза Дулитл в «Пигмалионе» (в антрепризе); Галина, жена Зилова, в «Утиной охоте» в Другом театре; в «Старшем сыне», который мы выпустили в этом сезоне на «Свободной сцене» вместе с Виктором Сухоруковым, Женей Цыгановым, Женей Стычкиным и Женей Крегжде, играю Макарскую (собираемся на гастроли в Израиль); а в «Тартюфе», в театре на Малой Бронной, выхожу в роли Эльмиры. Если эти спектакли идут достаточно регулярно, они поддерживают меня в хорошей профессиональной форме. И я могу отказываться от съемок, если материал мне не интересен.
– Все четыре названия – постановки вашего супруга Павла Сафонова. Он не только ваш любимый человек, но и любимый режиссер?
– Мы с Пашей начали вместе работать, еще когда я была студенткой, и никаких личных отношений у нас тогда и близко не было. Он еще тогда «попал» в меня как режиссер, смог вытянуть из меня такое, что другим не удавалось. Наш дипломный спектакль по «Месяцу деревне» долго шел в Центре на Страстном. И мы до сих пор работаем вместе. Не потому что я не принимаю ничьих других предложений – я с удовольствием работала с Владимиром Мирзоевым, например, но пока он меня больше не зовет. Просто мне предлагают что-то совсем неподходящее – и по драматургии, и по режиссуре.
– «Тартюф», ваша предпоследняя совместная с Павлом Сафоновым работа, номинировалась на «Гвоздь сезона». В чем, по-вашему, причина успеха?
– Режиссеру Сафонову разрешили пригласить в спектакль артистов из других театров – Виктора Сухорукова, Граню Стеклову, Сашу Самойленко. И меня, в том числе – я играю Эльмиру «в очередь» с одной актрисой Театра на Малой Бронной. Главной составляющей успеха, мне кажется, является то, что Паше удалось создать настоящую команду – из прекрасных актеров Театра на Малой Бронной и приглашенных, создать коллектив, в который вошли еще и композитор Фаустас Латенас, художник по костюмам Женя Панфилова и художник Николай Симонов. Несмотря на стихотворный текст и «древность» пьесы, этот спектакль создан про реальных людей, живо и современно звучит. «Тартюф» актуален тем, что и сегодня люди обманываются, кидаются кто в буддизм, кто в астрологию… С одной стороны – дефицит веры, с другой – очень хотят поверить. Когда Паша предложил мне эту пьесу, я подумала: «Господи! Мольер! Стихи! Как в этом разобраться? Катастрофа! Кому это сейчас надо?» А потом играли «Тартюф» в день, когда случились события на Болотной площади. И когда в конце спектакля приходит пристав и говорит: «Мы хорошие, мы прекрасные, мы вас и пальцем не тронем, но завтра утром вас здесь не должно быть» – я просто слышала звенящую тишину в зале. Наверное, атмосфера была схожей с атмосферой в Театре на Таганке в 1970-е, когда играли что-то актуальное. Это было некое явление власти, было круто и страшно.
– Сегодня самой освоенной режиссером Сафоновым сценой является Другой театр. Предприятие, насколько я понимаю, совсем некоммерческое. На что существуете?
– Я там играю всего один спектакль – «Утиная охота». А Паша в Другом театре поставил еще «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» и «Орфей и Эвридика». Другой театр – это такое чудесное место, где есть прекрасный Сергей Петрейков. Его, наверное, и антрепренером нельзя назвать, поскольку он денег на Другом театре не зарабатывает, но продолжает нас финансировать. Видимо, их зарабатывает для нас «Квартет И», для которого Петрейков пишет тексты. Для меня Петрейков – загадка и пример меценатства.
– Вы начинали свою сценическую карьеру с балета – еще не закончив Киевского хореографического училища, рискнули показаться в театре Станиславского и Немировича-Данченко. Вас легко взяли в труппу МАМТа?
– Меня как солистку легко брали в киевский балетный театр (речь идет о Национальном академическом театре оперы и балета Украины имени Т. Шевченко. – «НИ»). Но я придумала себе карьеру в Москве – об этом все в Киеве знали, отступать было некуда – и приехала к Брянцеву (Дмитрий Брянцев – главный балетмейстер МАМТа им. К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко в 1985–2004 годах. – «НИ»). Он посмотрел меня на уроке и сказал: «Ничего. Но ты очень толстая! Если похудеешь на пять килограммов за два месяца, которые остались до окончания твоего обучения в училище, приезжай!» И я скинула эти килограммы – таблетками. Стою перед ним худющая, вся в красных пятнах. Мне плохо до невозможности, идет урок. Я перекрестилась, когда он закончился, пришла к Брянцеву в кабинет, выпила литр воды – было дикое обезвоживание, он сказал: «Хорошо, я тебя беру». Но, когда я приехала уже работать, моя «толстость» вернулась, естественно, и даже в большей степени – была дикая отечность и т.д. Меня просто некуда было поставить на сцене – пачка не налезала! Я боялась, что Брянцев это видит, носилась от него по всему театру, была в дикой депрессии, а дома ела сырки глазированные и не могла похудеть вообще – во мне тогда еще была юношеская пухлость. Плюс я сильно нарушила обмен веществ лекарствами. И в результате в балете «Снегурочка» в 12 часов дня танцевала вместе со всеми деревню Берендеевку – живые декорации. Надеваешь на себя тулуп, валенки, шапку, стоишь, пока солисты танцуют. Если солистам надо передохнуть, ты немножко подвигаешься – и снова стоишь. А пиком моего карьерного роста стала одна из четверки цыганочек в балете «Эсмеральда». Позже, правда, танцевала и сольные партии – в балете Гедеминаса Таранды. Ему все равно было, насколько я полная, Гена – мой любимейший человек, благодаря которому я в себя поверила.
– Каким образом произошло ваше превращение в драматическую актрису?
– Явно не из-за «хочу стоять на сцене». Наркотик-сцена у меня уже был. Мне стало в этой профессии, в конкретном театре, в конкретном положении, которое я занимала в театре, тесно. И почему-то у меня не возникло желания ехать в другую страну, показаться в труппу Нормайера, который сегодня благополучно ставит в МАМТе, где я работала. Странно, но у меня не возникло желания расширить свой балетный диапазон. Мне захотелось учиться! Походить на лекции, больше читать. Может быть, не поступи я на актерское отделение, пошла бы на театроведческий. Я тогда толком не понимала, чего хочу. Помню: при поступлении, когда нам мастер сказал: «Выбирайте себе монолог!» – все были готовы, а я даже не понимала, откуда этот монолог берется. Потому что было много нечитанного, пропущенного – до этого я занималась исключительно своим телом.
– А осталась привычка поддерживать физическую форму регулярными упражнениями?
– Нет. Двое детей. Есть у меня абонемент в спортзал, но, как говорит мой муж, я этот спортзал спонсирую – покупаю абонемент, но не хожу. Разве что раз в пятилетку хожу поплавать...
Справка «НИ»