Posted 12 мая 2005,, 20:00

Published 12 мая 2005,, 20:00

Modified 8 марта, 02:37

Updated 8 марта, 02:37

Литературная кухня

12 мая 2005, 20:00
Филип Рот. «Людское клеймо» / Александр Твардовский. «Я в свою ходил атаку...» / Артюр Рембо. «Лирика»

Филип Рот. «Людское клеймо» (М.: Иностранка, 2005)

Эта история стара как мир. Человек отказался от своей семьи, рода, расы. Спустя много лет возмездие настигло его. Бумеранг вернулся. Профессора античной словесности Коулмена Силка обвинили в расизме. Двух студентов, регулярно отсутствующих на его семинарах, он обозвал «привидениями». А так, оказывается, в относительно давние времена называли нынешних афроамериканцев. Студенты-прогульщики, будучи черными, конечно же, обиделись на профессора и накатали «телегу» в ученый совет. Профессору пришлось уйти в отставку. Но самое интересное, что он тоже был негром. Только окружающие об этом не догадывались. Он был смугл и черноволос, но с белой кожей. Такое бывает. В юности профессор пережил трагедию. Белая девушка, на которой он собирался жениться, встретившись с его черной матерью, бросила его. С тех пор он не общался с семьей. О том, что он негр, не знала даже его жена. Известие о его уходе из колледжа настолько поразило ее, что она скончалась от инфаркта. Ну а дальше бывший профессор, вкусив виагры, начал встречаться с молодой уборщицей, у которой дети сгорели во время пожара, а бывший муж-психопат периодически нападал на нее и избивал. В конце концов из-за него профессор и уборщица и погибли. Такая вот вереница американских страстей, щекочущая нервы местным интеллектуалам. Америка – страна крайностей. Уж если начнут бегать по утрам, так всем населением. Если решат бросить курить, то тоже все поголовно. Вот и политкорректность приняла там гипертрофированные формы. Негром нельзя назвать негра, женщине нельзя подать пальто – могут в суд подать. Но американские интеллектуалы терпят этот общественный кретинизм, держа фигу в кармане. А что делать, иначе повесят на тебя какое-нибудь «клеймо», как на профессора Коулмена Силка.

Александр МАКАРОВ-КРОТКОВ



Александр Твардовский. «Я в свою ходил атаку...» (М.: Вагриус, 2005)

Книгу дневников и писем Твардовского составили его дочери Ольга и Валентина, которые во время войны были совсем маленькими девочками. Тогда матери нечем было их кормить, а отец ушел на фронт корреспондентом и целиком отдал на вооружение войск недавно полученную Госпремию. За эти деньги можно было купить боевой самолет. Мария Илларионовна удивлялась в своих записках: что же такое увидел на войне ее муж, что обделил собственных, любимых детей?

Теперь, спустя 60 лет, дочери Твардовского достали старые конверты и скромно вырезали из переписки родителей самые личные, интимные строки. Зато оставили щемящие душу мелкие детали: как, провожая Твардовского, жена случайно отдала ему маленькую подушку-думку, а он передарил сувенир – уж очень хотелось чем-нибудь поддержать боевого товарища. Как в начале войны автомобили ехали по рельсам железной дороги, устланным досками: голь на выдумки хитра. Умело составленная, эта книга – не любовный роман о разлученных войной супругах и не учебник истории, ведь о боях Твардовский подробно писал в своих репортажах. Как семейная хроника, она запечатлела немного неуклюжую, но искреннюю радость отца по поводу школьных успехов дочки. Как хорошее исследование, эта книга от первого лица рассказывает, насколько сложно было публиковать «Василия Теркина». Глава «Переправа», которую теперь учат наизусть в школе, непозволительно дерзко давала понять об огромных потерях Советской армии. В поэме ни разу не восхвалялся товарищ Сталин, хотя корреспондента Твардовского ежедневно заставляли через силу писать жизнеутверждающие агитки, благодарившие вождя народа за каждый шаг армии.

Парадоксально, но именно за «Теркина» Твардовского потом наградили Сталинской премией. Когда-то скульптор Коненков задумал изваять фигуру Теркина, для которой позировал бы сам Твардовский. Судя по этим, впервые публикуемым дневникам, поэт действительно был сродни своему герою – порой незадачливому, сентиментальному, русскому «чудо-человеку».

Мария КОРМИЛОВА



Артюр Рембо. «Лирика» (М.: Текст, 2005)

Настоящее издание великого француза радует не только своей полнотой, но и тем, что среди его переводчиков такие мастера жанра, как Владимир Микушевич, Евгений Витковский, Григорий Кружков. Кстати, книга двуязычная. Знатоки французского смогут насладиться не только переводами, но и оригиналом. В 70-х годах девятнадцатого столетия Артюр Рембо буквально «ворвался» в Париж, когда поэту было всего 15 лет. Его экспрессивные, парадоксальные тексты были настолько новы и необычны, что столичная богема оказалась «поверженной». А «король» французской поэзии тех лет, 40-летний Поль Верлен настолько увлекся юным гением, что их нежная дружба впоследствии стала темой многих литературных произведений. Их отношениям не помешало даже то, что однажды в порыве гнева Верлен стрелял в молодого поэта, ранил его и попал на два года в тюрьму. Все собрание сочинений Рембо написано за 4 года (то есть до 19 лет). За это время Рембо успел не только пожить в Париже, но и помотаться по Европе, в том числе вместе с труппой бродячего цирка. После судьба забросила его в Эфиопию, где он работал агентом торговой фирмы. Стихов он больше никогда не писал, несмотря на то, что просвещенные французские мужи просили его об этом неоднократно. Ходили слухи, что он зарабатывал бешеные деньги работорговлей, хотя это ни в коей мере не соответствовало действительности. Однако то немногое, что осталось от Артюра Рембо, навсегда вошло в сокровищницу мировой поэзии.

Александр МАКАРОВ-КРОТКОВ

"