Герои нашего времени

Это почти вся правда о Марке Захарове, но вряд ли она бы его удовлетворила, ведь за каждой строчкой – конкретное время, конкретные люди, конкретные нервы. Сегодняшние фанаты «Ленкома» уверены, что Захаров здесь был всегда, а о происхождении названия и вовсе не задумываются. Между тем на внешней стене театра на Малой Дмитровке (еще недавно – на улице Чехова) до сих пор висит мемориальная дощечка, извещающая любопытствующих о том, что в этом здании вождь мирового пролетариата Владимир Ленин произнес свои знаменитые слова: «Учиться, учиться и учиться», выступая на третьем съезде комсомола. Так ТРАМ (Театр рабочей молодежи) превратился в Театр имени Ленинского комсомола, который для краткости москвичи окрестили «Ленкомом», так что под своим нынешним именем театр существует уже несколько десятилетий.

До прихода в «Ленком» Марк Захаров уже совершил несколько героических поступков – он поработал артистом в Пермском драмтеатре, поставил несколько шумных спектаклей в Студенческом театре МГУ и сильно напугал идеологический отдел ЦК «Доходным местом» в Театре сатиры. «Доходное место» выдержало 40 представлений и благополучно было запрещено к показу. С тех пор прошло 40 лет, а очевидцы – участники и немногочисленные зрители – помнят этот спектакль в мельчайших подробностях, цитируют наизусть целые сцены и почти полностью тот легендарный монолог Жадова (Андрея Миронова), который, видимо, и стал главной идеологической бомбой, до смерти перепугавшей весь тогдашний партхозактив. Вот с таким багажом пришел Марк Захаров в Театр ленинского комсомола, где и продолжил свою подрывную деятельность до полного и, казалось, окончательного разгрома коммунизма.

«Ленком» Захарова начался с… Горина. С «Тиля» – уникальнейшего соединения трагедии и музыки, неприглядной правды и зрелищной театральной условности, открытости и простодушия уличного комедианта и невероятной глубины переживаний. В «Тиле» еще не было оперы, но уже была музыка, были зонги, были солисты и кордебалет, было живое звучание живых актерских голосов и музыкальных инструментов. С «Тиля» началась биография современного «Ленкома». Легендарная захаровская команда сложилась и родилась тогда, в 1974 году, под звуки: «Тили-тили-тили-Тиль!..». И, если в «Доходном месте» режиссер протаскивал драматурга сквозь время, пытаясь обучить Островского современному языку, добиться от него современного звучания, что и было главной победой, то в «Тиле» новый язык был найден благодаря Григорию Горину.

Умение собрать команду, окружить себя единомышленниками (тем самым существенно облегчив себе жизнь, избавив себя от необходимости орать, требовать и по сто раз объяснять, что тебе надо), причем единомышленниками талантливыми, амбициозными, неуправляемыми, – еще один героический дар Марка Захарова. Ведь театр – это не только набор артистов, но и драматург (Горин), и художник (Шейнцис), и композитор (Рыбников), и музыканты (группа «Аракс», Рудницкий), и, наконец, директор (Варшавер). Только с такой мощой командой можно было с легкостью брать любые вершины, экспериментировать с формой, с драматургией, с жанрами. С такой командой можно было даже ошибаться, даже рисковать. С такой командой не то что «телефонную книгу» – любую советскую дребедень можно сделать хитом сезона и при этом не изменить своим принципам, оставляя за собой право на двусмысленность, на иронию.

Нет, до «Сталеваров» дело, конечно, не дошло, но «ткачихи» по сцене ходили, было! И какие «ткачихи» – во главе с Татьяной Пельтцер! На «производственные» драмы Марка Захарова «лом» был не меньший, чем на «Юнону» и «Авось» – режиссер приучил нас читать между строк, избаловал нас подтекстами и намеками, и мы вправе были требовать от него неустанного «междустрочья».

Попытка заняться на сцене театральной публицистикой, а потом и вовсе окунуться в политику с головой была для Захарова вполне закономерной. Как настоящий русский пассионарий, скрытый диссидент и язвительный антисоветчик, он не мог остаться в стороне в эпоху неожиданно грянувшей демократии. И тогда его герои взяли микрофон и впервые шагнули в зал, властным жестом отодвинув пресловутую «четвертую стену». Не время было для стен. В смысле кончилось их время вместе с крушением главной Берлинской стены. Тогда, как и во многих его ровесниках, в нем проснулся романтический дух шестидесятничества. Можно было говорить правду в зал, демонстративно сжигать свое прошлое, как сжигают мосты, не допуская даже мысли о возможном возвращении назад.

Сегодня «Ленком», как и вся страна, переживает эпоху стабильности – планка, задранная когда-то главным режиссером, стоит как влитая, не шелохнется. Марк Анатольевич Захаров растерял в боях здоровье и близких друзей. Нет рядом Горина, нет Леонова и Шейнциса, не в состоянии пока выходить на сцену любимые Караченцов и Абдулов. В высказываниях мастер стал более осторожен – поводов для романтического оптимизма все меньше, он сторонится власти и политики, красные ковровые дорожки кремлевских коридоров больше не прельщают его своей доступностью.

Ровно так, как и предупреждал незабвенный товарищ Сухов: «Еще хочу сообщить вам – дислокация наша протекает гладко, в обстановке братской общности и согласия. Идем себе по пескам и ни о чем не вздыхаем, кроме как об вас, единственная и незабвенная Катерина Матвеевна. Так что, вам зазря убиваться не советуем – напрасное это занятие».