Проблемы с фикцией

Первые минут десять спектакля публика ерзает на местах, аккуратно переспрашивая соседей: вы что-нибудь понимаете? Это на каком языке говорят? Неужели на русском? Четкая дикция, ясная речь – то, что называется азами профессии. Трудно представить водителя, не знающего, как пользоваться тормозами. Или плотника, никогда не державшего в руках молотка. На московскую сцену сплошь и рядом выходят актеры с такой дикцией, что впору просить «переводчик» с каши во рту актеров на понятный язык. Для грамотно сделанного спектакля «Калека с остова Инишмаан» плохая сценическая речь актеров особенно обидна. Примерно так грязное пятно наиболее ярко заметно на только что выстиранном и отглаженном платье. А постановка в Центре Мейерхольда радует именно мастеровитой тщательностью.

Сценограф Мария Утробина выстроила на сцене кусок бедного поселка с такими знакомыми заборами из разносортных досок, которые непогода окрасила в серый цвет. Когда дует ветер, заборы скрипят и шатаются, хлопают разболтанные калитки, полощется развешенное белье. Задействована не только сцена Центра Мейерхольда, но и балкон второго этажа, дав актерам дополнительные площадки игры и этим «раздвинув» мир поселка, ограниченный забором. Не пытаясь никак русифицировать действие пьесы Макдонаха, художник и режиссер не увлекаются и собственно «ирландским колоритом» происходящего. Бедные поселки, позабытые цивилизацией, где предметом роскоши являются американские чупа-чупсы, похожи во всем мире не меньше, чем стандартизированные коробки мегаполисов. И остров Инишмаан весьма немногим отличается от какого-нибудь байкальского острова или финской деревушки. Может, поэтому пьесы Макдонаха так легко находят общий язык с любой частью суши.

Впрочем, к заслугам ирландского драматурга еще стоит отнести умение строить и развивать сюжет, особый тип юмора с отчетливой «черной» краской и ярко выписанные роли. Герои Макдонаха – чудища и чудики, походя оскорбляющие и изводящие друг друга, чтобы потом поразить неожиданной добротой и самоотверженностью. Шалая девка по прозвищу Чума Хелен (Валерия Сизова) сначала разобьет о лоб брата пару яиц. А потом на жалкие пенсы, заработанные убийством гуся и кота, купит ему телескоп. Малыш Бобби (Дмитрий Журавлев) кого угодно может прибить в ярости, но при этом он способен и на верность памяти умершей жены, и на бескорыстие. Здесь могут прибить, но без злобы, задразнить до смерти, но без всякого злорадства. Здесь умеют любить, но жалеть еще не научились.

Собранные с разных театров актеры с азартом и радостью воскрешают давно не требовавшиеся навыки: комедийной остроты, водевильной легкости и утрированной узнаваемости театральных типов: сплетника-ворчуна, любящих глуповатых тетушек, сельской вамп, жены-мегеры, ханжи-пастора, грубиянки-старушенции и т.д. Точно найденное сочетание натуралистичности и театральной выдумки добавляет обаяния происходящему. На авансцене реальные банки горошка, камни, стаканы с дымящимся чаем. Но порывы ветра актеры изображают, изо всех сил полоща юбками и штанинами, выполняя этюды на тему: поймай улетевшую шляпу или шляпку.

В результате вместе с главным героем калекой Билли (Влад Каптур), сумевшим удрать на съемки в Голливуд, но заскучавшем по родным местам, вы готовы признать обаяние Инишмаана. Это место, где главная новость – приехавший в соседнюю деревню иностранец. А все вести из большого мира доходят в искаженных отголосках. Что там в газете за симпатичный парень с усиками с такой смешной фамилией Шикльгрубер? Дай Бог ему удачи!

Ясному, веселому спектаклю в Центре Мейерхольда пока не хватает только внятной дикции. Но пример Цицерона внушает некоторую надежду. На сцене столько камней – авось через месяц-другой текст Макдонаха станет слышен не только на сцене, но и в зале.