Завтра было вчера

Но сначала о приятном. На ММКВЯ-2006 организаторы больших литературных премий (детской «Заветной мечты» и взрослой «Большой книги») наконец-то начали выходить к народу и устраивать встречи с писателями. Широкая аудитория имела возможность лично пообщаться с номинантами и лауреатами. Правда, нельзя сказать, что у литераторов по этому поводу мгновенно расцвели в душе незабудки. Несмотря на близость читателей, писательская разобщенность очень чувствовалась. Удивительно, что на дискуссии «Большой книги» Михаил Шишкин был единственным писателем, который пожелал победы в конкурсе не самому себе, а старшему коллеге – Науму Коржавину.

Как событие выставки анонсировали книгу «ЖД» Дмитрия Быкова – роман, в котором критика России достигает чаадаевского масштаба. По Быкову, русская история циклична: то приморозит, то разморозит, но вырваться из этого круга, вести свою линию и выстроить приличное государство никому не удается. По сюжету объясняется это тем, что русские – не коренной народ нашей державы, потому и работают без радости, почва не родит, крокодил не ловится. Если серьезно, нельзя не разделить главный пафос и боль романа: все мы чувствуем себя как неродные на русской земле. Нельзя не полюбить героев Быкова, мужчин и женщин: страстных, принципиальных, максималистов, иногда разочарованных, но похожих друг на друга в чем-то главном – все они настоящие люди, с которыми можно идти в разведку. Хотя нельзя и не видеть, что Быкова в необыкновенной степени заносит на поворотах: в выборе названия, созвучного бранному «жиды», в способности привязать хобот к пятке, чтоб теория сошлась и подтвердилась.

В другом романе, близком к антиутопии – «Дне опричника» Владимира Сорокина, – тоже обнаруживается некоторая цикличность истории. Произошла реставрация Святой Руси, восстановлена монархия, власть церкви и исконно русская, без заимствований, лексика. Спецслужбы крепят на «мерседесах» метлы и песьи головы, как знаки отличия, чтобы выметать крамолу и укреплять государеву власть. Рассказано все это от лица опричника, то есть Сорокин продолжает, как и в «Трилогии», развивать революционно двоякий взгляд на тоталитарные режимы: это чуть ли не единственное, что объединяло людей в безбожный двадцатый век. С одной стороны, он шаржированно высек либеральную интеллигенцию и новую литературу, к которой сам же относится. С другой – от страницы исходит то наслаждение, с которым сорокинские опричники выкрикивают свои кличи: «Слово и дело! Гойда!» (Так же, как голубоглазые блондины в «Трилогии» со всей страстью кричали: «Говори сердцем!»)

Антиутопия – жанр-симптом. Поэтому одновременно появившиеся предсказания нашего будущего побуждают что-то менять в настоящем, насколько сил хватит.