Экспортная зелень

Из года в год критики твердят одно и то же: возраст – не диагноз, он не работает на оправдание или обвинение. И все же каждый год мы настойчиво ищем «молодые таланты». А вдруг придут? Вдруг все изменят? Собственно, на этом и выросла биеннале молодого искусства, где возрастной порог художников не должен превышать 35 лет. Для западного мира затея, откровенно скажем, абсурдная. Для постсоветского, стремящегося к вечной вертикали власти – в самый раз: ведь надо знать, кому уступить дорогу и кого горячо приветствовать как «племя незнакомое». Так и видишь Державина, со слезами передающего поэтическую эстафету Пушкину (проблема только в том, что Пушкин в возрасте большинства участников нынешнего смотра вошел в «поздний» этап творчества).

То, что вся затея с молодым искусством несет в себе заряд самоотрицания, было ясно с самого начала. Как только наш брат-критик не изгалялся над жалкими попытками вчерашних выпускников академий или школы при Музее современного искусства быть «как взрослые»! Как только не клеймил их самонадеянность и самодеятельность! Кажется, участие в «молодой биеннале» изначально накладывало печать неполноценности.

Но вдруг БМИ вырулила в такую сторону, о которой два года назад никто и не догадывался. Критики быстро заткнулись, насупились и начали судорожно изучать подписи под работами. На то были две причины: во-первых, из доморощенного утренника выставка неожиданно превратилась в масштабное, дорогое и модернистское зрелище. Заслуга в том приглашенного немецкого куратора Катрин Беккер, которая не скрывает своих пристрастий: не церемонясь с русской сценой, она привезла много немцев, австрийцев и все, что так ценится в Берлине – художников арабского, африканского и латиноамериканского миров. Во-вторых, сейчас на гребне волны искусство политическое, протестное. А кому как не молодым быть флагманами неравнодушия? Вот и оказалось, что московская биеннале стала продолжением берлинской (где тон задавали радикалы из группы «Война») и кассельской «Документы» (где мысль важнее продукта).

При входе в ЦДХ зрителей встречает ряд из плазменных экранов, на которых показаны музыканты, играющие подобие траурного марша (каждый из них стоит на груде камней, обозначающей границы территории анклавов). Это инсталляция мексиканца Эдгардо Арагона «В темноте». И здесь заявлено сразу несколько трендов актуального искусства: очень модный нынче саунд-арт (музыканты), региональные конфликты (раскол в регионе городка Окотлан), поэзия «третьего мира».

На втором этаже, где развернулась основная экспозиция, тон задают объекты 22-летнего выходца из Чечни Аслана Гайсумова. Художник буквально искорежил десяток книг, чтобы сделать из них политически заостренные скульптуры: разорванный переплет, соединенный с помощью хирургических швов, – это «Протезы», книги распотрошенные, простреленные, превращенные в подобие могил или тоннелей. Сущий кошмар для букиниста, но и зримая метафора войны – как известно, национальные конфликты начинались с расправы над книгами. Далее идут высказывания в том же ключе: будь это фотосерия Анастасии Хорошиловой (та еще «молодая» художница – такого послужного списка участия в разных западных проектах нет ни у одного нашего академика) с гастарбайтерами, словно впавшими в летаргию на улицах Москвы (не самый удачный ее проект «Люди без территории»). Заключенные южноафриканской тюрьмы (снимки Микаэля Суботски), малолетние тайские проститутки (фото Ом Панпайро), белорусские строители, читающие для зрителей кондовые новости из местных газет (проект Марины Напрушкиной «Беларусь сегодня»), пакистанская «Масса пустоты» (инсталляция Асхана уль-Хака с мешками песка, представляющими то ли военный блиндаж, то ли изъятую партию наркотиков).

Уже по географии и по объектам изображения ясно, что разговор пойдет жесткий. Впрочем, в отличие от западных выставок (той же берлинской биеннале) в Москве углы смягчены: военные экспонаты разбавлены чисто декоративными красотами (серия объектов-фонтанов американца Даниэлла Келлера). В любом случае если расценивать нашу молодежную арт-сцену по проекту госпожи Келлер, то она по классификации новейшего думского закона четко подпадает под статью об «иностранной агентуре». Как ни крути все идеи, формы воплощения и кураторские открытия к нам поступают с Запада. Свою молодежь мы тихо сплавили к агентам. Впрочем, на биеннале еще ждут проект в Музее современного искусства, где как будто местные силы заявят о себе в полный голос.