Здесь был Паша

В фильме, сопровождающем выставку, истоки русского стрит-арта выводятся прямиком из 1918 года. Точнее, от подписанного футуристами (Маяковский, Бурлюк и компания) «декрета № 1». В нем заявлялся исход художников из мастерских и салонов на улицы. Согласно декрету следовало немедленно «разрисовать бока города». Увы, творческий порыв футуристов был быстро встроен в систему «монументальной пропаганды». Затем создатели документальной картины вынуждены воздать должное американским граффитчикам. Их росписи-подписи на всем, на чем только можно писать, с середины ХХ века знаменуют урбанистический индивидуализм и экстремизм. Само собой, где-то вдалеке маячит тень английского Бэнкси. Мало того что самого влиятельного на сегодняшний день уличного художника, так еще и первого «музеефицированного» неформала, чьи работы продавались на престижных аукционах.

Так или иначе в произведениях Паши 183 почти в равных долях распределяются революционный плакат (плюс нэповская реклама), американский поп-арт и британская ирония. Понятно, что самый оригинальный элемент в этой смеси – российского происхождения. Не случайно название выставки – «Наше дело – подвиг» – отсылает к картинке с пионерами. Граффитчик в шапке-маске затесался между двух пионеров, салютующих вечную готовность к борьбе. Любимый Пашин символ – девочка Аленка с обертки шоколада. Она олицетворяет сразу и сладкое детство, и неосуществимую советскую утопию (огромные панели-шоколадки прислонены к недостроенному ангару), и, наконец, универсальный тип невинности (граффити «Наличность из Хаоса»).

Столкновение визуальных знаков – главное, на чем строится более-менее приличный уличный арт. Одно из самых глубоких высказываний художника как раз об этом: «Чтобы человек что-то запомнил, нужен конфликт». Чаще всего трафаретные изображения используются властями как знаки регулировки или запрета. Здесь же они претендуют на поэзию. На то, что обнаружит личность в безличной среде, героя на ландшафте усредненности. Дон Кихот в исполнении Паши 183 – это все тот же «рыцарь печального образа», въезжающий в город с баллончиками краски. Главный зал экспозиции как раз и построен по принципу конфликтного столкновения. С одной стороны – Пашины творения в виде постеров, расклеенные по стенам, с другой – милицейский фургон, стоящий прямо по центру зала (тоже, кстати, арт-объект для одной из инсталляций).

Если же говорить об отличии Паши 183 от огромной армии граффитчиков, оно – в стремлении к искусству. К тому, чтобы от чистой подписи или знака перейти к метафоре. Вот стоит фонарный столб – при достаточной доле воображения он превращается в дужку от огромных очков (самое известное из творений Паши). Или вот на стене гаража изображена девушка, ловящая снежинки, – зимой, в снегопад, она словно оживает, приобретает трехмерность. Такого плана вещи, привязанные к конкретному месту, близки к инсталляциям, хотя все еще несут чисто трафаретную прямоту.

Устроители выставки считают своей немалой заслугой уже тот факт, что Паша 183 «помещен» в музей. С этим их, конечно, стоит поздравить. В залы на Гоголевском бульваре пришли даже те, кого в музей обычно не загонишь никакими мультимедийными ухищрениями. Но при всей смелости и отчаянности уличных художников в городских джунглях им как раз не хватает этих качеств в музейных стенах. Раскрасить граффити свежепоклеенные обои – большого ума не надо. Куда как интереснее понять свое место не на заборах и ангарах, а в истории искусства, собрав под свои знамена армию посильнее.