Posted 11 марта 2008,, 21:00

Published 11 марта 2008,, 21:00

Modified 8 марта, 02:09

Updated 8 марта, 02:09

Певица Ирина Богушевская

Певица Ирина Богушевская

11 марта 2008, 21:00
Ирина БОГУШЕВСКАЯ – из числа тех, кого слушает эстетствующая публика и кто неизменно удивляет. То споет на пару с Александром Ф. Скляром песни Александра Вертинского, то запишет мелодичную песню без музыкальных инструментов (только вокальные партии, наложенные одна на другую), то ударится в популяризацию босса-новы на

– Можно ли разделить музыку на «умную» и «глупую»? Как вы относитесь к тому, что вашу музыку называют интеллектуальной?

– Я бы сравнила музыку с бесконечным океаном. Как можно его поделить? Понятно, что есть более глубокие воды, есть помельче, есть чистые, есть замусоренные у берегов. Но любые деления абсолютно условны и всегда субъективны. Мою музыку кто угодно может называть как угодно, я отношусь к этому спокойно.

– В минувшее воскресенье с традиционным скандалом прошел отборочный тур «Евровидения». Как вы относитесь к этому конкурсу и возникало ли у вас когда-нибудь желание принять в нем участие?

– К «Евровидению» принято относиться как к геополитическому курьезу, где нет места собственно музыке. И действительно, смешно смотреть, как, скажем, микроскопические балканские государства хором ставят друг другу по 12 баллов. Но я каждый раз его смотрю и переживаю за Россию, совсем как тот кулик, которому хочется, чтобы его болото было хоть в чем-то лучше всех. Кроме того, несколько последних раз мы были уже очень близки к победе. Например, если бы не дурацкие финские монстры, Билан бы точно выиграл. Ничего-ничего, вот подрастут сестры Толмачевы!.. Самой принять участие в этом конкурсе мне никогда не хотелось, я знаю за собой такую особенность, что легко перегораю, для меня невыносимо долгое ожидание, а для конкурсанта устойчивая нервная система в таком мероприятии очень важна. Надо быть непробиваемым, чтобы несколько часов ждать тех трех минут, когда ты должен выйти и выдать все, на что способен. Поэтому я с большим уважением отношусь к артистам, которые принимают в этом участие.

– Сами вы приняли участие, однако, в совершенно другом мероприятии – были в числе организаторов фестиваля босса-новы, который состоялся в прошлом году. Что такое босса-нова по-русски?

– Для меня это был большой праздник, потому что произошла «сбыча» именно моей мечты – я очень давно хотела, чтобы босса-нова в России пелась по-русски и чтобы каждый мог, наконец, узнать, о чем же написаны эти прекрасные вещи. К счастью, мне удалось увлечь этой идеей Алексея Иващенко, автора прекрасных песен и блестящего переводчика, и в итоге он так влюбился в босса-нову, что сделал львиную часть переводов «для мальчиков». Потому что мои переводы, конечно же, очень женские. Понятно, нет предела совершенству, и мы могли бы сделать все еще лучше – но вечером после этого концерта я была абсолютно счастлива.

– При том, что почти каждый журналист знает фамилию Богушевская, вы не сильно востребованы как медиаперсона...

– Вы знаете, есть десятки востребованных медиаперсон, у которых за душой нет ничего, кроме медиаизвестности. Копните чуть поглубже – что эти люди сделали в своей жизни, что они создали, кроме галереи своих собственных образов? Мне гораздо больше нравится пример, скажем, Олега Янковского. Вы не найдете в прессе ни его «шокирующих фотографий», ни «скандальных разоблачений». Его известность, если можно так сказать, высшей пробы, безо всяких желтых примесей. Есть, безусловно, артисты, которые ухитряются и пластинки записывать, и живые концерты постоянно давать, и не вылезать из телеэфиров. Я преклоняюсь перед ними. Я не знаю, за счет каких физических ресурсов они все это успевают. Меня, пока не вырос мой младший сын, катастрофически на это не хватает.

– Хотя вы собираете полные залы, у большинства людей при упоминании вашей фамилии не возникает устойчивой ассоциации с какой-либо песней. Как вы думаете, почему?

– Ни одна из моих песен, за исключением песни «Прощай, оружие», у которой было двадцать показов по ТВ и эфиры на «Нашем радио», никогда нигде не ротировалась. Это вовсе не результат какой-то сознательной принципиальной позиции. Просто так сложилось, что меня никогда не содержали ни олигарх, ни продюсер. Кроме того, мой проект заточен в первую очередь не под зарабатывание денег. То, что они приходят, – скорее приятное следствие, чем причина моих занятий музыкой. Поэтому я не обладаю пока возможностью вынуть из тумбочки двести-триста тысяч долларов на съемки и ротацию клипа, что и обеспечивает, как правило, те самые «устойчивые ассоциации». Но, конечно, я мечтаю о такой тумбочке.

– В чем особенность новой программы «Шелк»?

– Я много лет двигалась в колее, будем говорить, театрального джаза, и мне в ней было привычно и комфортно, потому что я начинала именно на театральной сцене. У меня было множество лирических баллад, но, как ни странно, петь их для меня было сложнее, чем те песни, где есть драматургия, конфликт и, в конце концов, дистанция между исполнителем и лирическим героем. Пахмутовскую «Надежду» лично для меня спеть труднее, чем, скажем, танго «Рио-Рио» из «12 стульев». Танго – это ироничный монолог героя, там есть что сыграть, есть где «качнуть мышцой». А баллада – жанр предельно откровенный, в нем не спрячешься за актерские приемы. Но для меня это очень интересный исполнительский опыт. Тем более я за пару последних лет понаписала кучу новых песен в этом «шелковом» стиле, очень хотелось показать именно их.

– Вы успели проехать с новыми композициями уже полстраны. Как люди реагируют на «Шелк»?

– Я только ближе к концу осени поняла, как мы рискнули, привозя зрителям программу совершенно новых песен, которые невозможно было послушать даже в Интернете. И как должны доверять мне мои зрители, покупая билет практически на кота в мешке! Но тем не менее новые песни всем нравятся – все говорят, что я в них совсем другая, непривычная. Хорошая реакция. Мне не хотелось бы однажды взять и засахариться в определенном образе. В конце концов, все, что я делаю, – это большой эксперимент на самой себе.

"