За Малевича ответишь

Вообразите себе такую ситуацию. Приходит к вам друг, который хочет сыграть в спортивный тотализатор. И не знает он, на какую команду ставить. Умоляет дать совет. Ведь вы большой знаток спорта. Вот, поддавшись уговору, вы с ним разбираете сильные и слабые стороны соперников, прикидываете, кто в лучшей форме, анализируете сезонные игры. А потом выдаете вердикт – ставь на N, они фавориты. Все счастливы. Но вдруг на следующее утро к вам приезжает полицейский «воронок», вас скручивают, надевают наручники и доставляют к следователю. Оказывается, друг поставил на N многотысячную сумму, а выиграла команда Z. На вас имеется заявление как на главного виновника разорения. И грозит вам «десяточка» за мошенничество.

Вы скажете: «Что за бред? Эдак у нас полстраны пересажать нужно – потому как у нас вечно одни дают советы, а другие на них прокалываются». Я вам отвечу: «Совсем не бред, а факт». Уголовные дела на искусствоведов и арт-экспертов. Это когда какой-нибудь эксперт выдает потенциальному покупателю заключение на картину (мол, бери – это подлинный Саврасов или Малевич), а потом оказывается, что коллекционер купил подделку. И вот вам судебный процесс Елены Баснер, а до этого прогремевшее дело семьи Преображенских. Судят за совет или, как говорится в официальных источниках, – за «заведомо ложное суждение».

Здесь я должен остановиться и сделать кое-какие пояснения. При покупке любой картины или антикварной ценности желательно экспертное заключение. Бумага насчет того, что эта вещь подлинная и дорогая. Долгое время подобные заключения выдавали музеи (или музейные сотрудники) с разными печатями и красивыми бланками. И для новичков на арт-рынке эти «экспертизы» (от Третьяковки или Центра Грабаря) были прямо-таки государственным сертификатом. На них молились, им верили. Хотя всякий специалист знал и знает: любое заключение – это всего лишь мнение искусствоведа, хоть и подтвержденное всякого рода рентгенами и химанализами. Ни один (повторю – ни один!) аукционный дом или музей в мире не рассматривает экспертизу как истину в последней инстанции. Человеку свойственно ошибаться. Сегодня ты уверен, что это Малевич, а завтра новейшее оборудование покажет совершенно другой состав краски. Вот тебе и подделка на десяток миллионов. Хочешь покупать шедевры – готовься к риску.

Совсем другое дело – преступное производство фальшивок. Когда реальные преступники подделывают холст, краски, ставят авторскую подпись, специально «состаривают» картины. Но в этом случае жертвой оказывается не только покупатель, но и эксперт. Парадокс в том, что арт-мошенники умело заметают следы (кто и как принес картину в галерею или антикварную лавку – не дознаешься), а эксперт всегда на виду – ведь это он выдает бумажку о подлинности и, по сути, сам на себя доносит. Вот тут и начинается хождение по кругу и поиск «крайнего».

В данном случае я не пытаюсь вмешиваться в дела следствия, кого-то обвинять или выгораживать. Просто пытаюсь разобраться в элементарных вещах, которые совершенно путают телевизионные и радиокомментаторы. Если искусствовед и эксперт лично не подделывал картину, его заключение – не повод для обвинения. Точно так же, как не повод для обвинения любой неудачный дружеский совет. Коллекционер должен сам обладать знаниями, вкусом и интуицией и нести ответственность за свои покупки. Ты можешь набрать хоть сотню бумажек от всех экспертов мира, но последнее слово за тобой.

Удивительно, что наши бизнесмены, ворочающие миллионами, до сих пор сохраняют детское (или «совковое») отношение к произведениям искусства: «ученый» мужик (дама) сказал, что это Малевич – значит Малевич, и второго не дано. Открою страшный секрет нашим бизнесменам и полицейским: дано и второе, и третье, и четвертое. В вопросах искусства, хорошо ли это, плохо ли, но бумажка ничего не решает.

Автор – арт-обозреватель «НИ»

От редакции. «НИ» приглашают всех заинтересованных лиц к обсуждению проблемы спорных экспертиз и появления на арт-рынке художественных подделок.