Posted 10 октября 2013,, 20:00
Published 10 октября 2013,, 20:00
Modified 8 марта, 04:54
Updated 8 марта, 04:54
Литератор Анна Берсенева
– Каково «послевкусие» от премьеры «Вангелии»? Все ли ваши надежды оправдались?
– Сериал снят в точности по сценарию, поэтому главным чувством после премьеры было изумление. Мы с мужем (Владимир Сотников – соавтор сценария фильма. – «НИ») уже как-то привыкли, что режиссеры вносят в сценарий тонны изменений, не оправданных ничем, кроме своих нереализованных писательских амбиций. Надоело объяснять, что мы не те сценаристы, которые выдают черновик за готовую работу и после которых надо переписывать диалоги. Такие увещевания обычно воспринимаются как авторская блажь, поэтому мы давно их прекратили. И вот, наконец, режиссер «Вангелии» Сергей Борчуков сказал: «Мне понравился ваш сценарий, я сделаю все от меня зависящее, чтобы получился хороший фильм». И сделал это. Спасибо ему.
– Вы появились на свет 1 апреля. Наверное, немало шуток слышите по этому поводу?
– Ну да, многие смеялись и по поводу дня рождения, и по поводу места рождения – город Грозный. Такая экзотика, надо же! Но это в те времена, когда с этим городом не были связаны другие ассоциации.
– Дата, на которую приходится день рождения, сказалась на вашем чувстве юмора?
– Не очень. Я им обладаю, но не умею его создавать. Придумывать веселое и остроумное не могу. И когда мы с Володей вдвоем пишем сценарии, я знаю, что для меня это камень преткновения – комедию я бы не написала никогда.
– Вы рассказывали, что когда на студенческой картошке влюбились в будущего мужа, он вас в первую очередь покорил талантом. Здорово иметь талантливого мужа?
– Понимаете, талантливые мужчины чрезвычайно привлекательны и также чрезвычайно тяжелы. Потому что у них очень подвижная, мобильная психика. Они реагируют на происходящее в жизни совсем не так, как ординарные люди. Их реакция гораздо напряженнее, более взрывная. Талантливые люди куда больше склонны к отчаянию. Я не для сравнения, но вы представляете, что такое жить, скажем, с Львом Толстым? Даже когда просто читаешь про взаимоотношения в его семье, понимаешь: обоим супругам приходилось тяжело. Притом что была взаимная любовь, прекрасные дети… Тяжело по импульсам, по букету эмоций… Мы же не знаем, из какого «сора» получается творчество. Это все в определенной степени относится и к нашей семье. Всякое случалось. И нелегко бывало. Но муж у меня замечательный.
– Бывает так, что вы слышите чью-то увлекательную личную историю, а потом используете ее, когда пишите?
– Я очень много слышу историй и от близких, и от неблизких мне, случайных людей. Конечно, я ими пользуюсь. Но это создает много проблем.
– Претензии высказывают?
– Конечно. Бывали очень тяжелые ситуации. Ведь ни одну историю нельзя использовать в том виде, в котором она в реальности происходила. Всегда логика развития повествования требует ее изменения. Как минимум, в книге или сценарии она происходит с людьми иного психологического склада. Ты понимаешь: такая выразительная история нужна для того, чтобы раскрыть характер того или иного героя. Но этот герой не имеет ничего общего с тем человеком, с которым все это произошло. И когда люди узнают историю, то просто впадают в ярость: я совсем не такой!
– В какое время вы с мужем входили в литературную среду?
– В конце восьмидесятых. Нам в этом смысле повезло. Мы застали Союз писателей в то время, когда никакой идеологии уже не было, а деньги еще были. Это длилось буквально несколько лет. Тогда наступило такое золотое время, когда люди много общались, дома творчества еще работали, мы много туда ездили, знакомились со многими интересными людьми... Потом все закончилось. Стало понятно, что государство не будет содержать писателей, если они идеологически не обслуживают его. И всё действительно развалилось. Но те годы – до 1992-го – вспоминаю с нежностью. Сколько было бурных столкновений мнений! А такого, вроде, ЦК велел ну-ка быстро написали про шахтеров – этого уже не было.
– В то «золотое время» у Владимира Сотникова вышла первая книга?
– Да, роман «Покров», его диплом работа. А потом был довольно затяжной период, когда книги не выходили совсем. Современная проза, не «заточенная» на коммерческий спрос, никому не была нужна. Он буквально писал в стол. Публиковался, правда, в журналах «Октябрь» и «Континент». И я туда писала статьи.
– Вы ведь, кажется, не планировали становиться писательницей?
– Это вышло совершенно случайно. Просто смех, а не история. Шел 1993-й год. Одни наши знакомые в Минске вдруг сообщают: мы занимаемся пиратством. Поскольку законов на этот счет никаких нет, то и пиратствовать можно. Тогда как раз пошли эти сериалы – «Рабыня Изаура», «Богатые тоже плачут», «Просто Мария»… «Мы, – говорят знакомые, – просто их пересказываем и издаем в виде книг. Естественно, никто никаких прав не предъявляет, мы права не покупаем. Где эта Россия, никто в мире не знает. А книги пользуется бешеным успехом, мы получаем огромные деньги. Не хотите ли поучаствовать?» Я: «Каким образом?» – «А мы вам дадим какой-нибудь фильм, по которому надо книжку написать». А я по теории литературы диссертацию защитила. Никогда не писала ничего художественного, только статьи, что-то для энциклопедий – и вдруг такое. Я: «Не знаю». – «Роман на 450 страниц. Как?» Я: «А сколько получу за работу?» И они называют сумму, которая соответствует моей годовой зарплате в Литинституте. Я: «Конечно – да!»
– Что это был за фильм?
– Мне тогда повезло невероятно. Я это свое везение использую до сих пор, когда веду мастер-классы. В общем, они мне предложили не «Рабыню Изауру», а замечательный фильм Франсуа Трюффо «Соседка». С Жераром Депардье и Фанни Ардан. Надо было киношную историю перенести на нашу почву. И еще мне повезло в том смысле, что этот фильм имеет блистательную композицию, которая очень хороша и для литературы тоже. Потому что бывают вещи, которые прекрасны в кино, но не в литературе. А в «Соседке» все идеально. На этой картине можно учиться тому, что такое композиция. И я теперь на своих мастер-классах предлагаю это сделать. Помню, у нас еще не было видеомагнитофона, мы с Володей пошли в какой-то видео-салон, посмотрели там кассету с фильмом, потом заняли у друзей деньги, купили свой кассетник, чтобы можно было дома работать. Я составила поэпизодник, как сейчас понимаю. Кадр за кадром. По-моему, 140 эпизодов получилось. И начала писать. На этой схеме я поняла, как все строить: где должен быть диалог, а где действие, где уместно описание природы, а где его не нужно, и так далее. И я это написала. С большим, признаюсь, кайфом. И научилась очень многому, и деньги заработала. Правда, на том «мероприятие» наших минских знакомых и развалилось.
– А дальше?
– Дальше эти же самые люди стали заниматься литагентскими делами. То есть какие-то литературные негры писали для них тексты под якобы французские романы, а они их передавали в московские издательства. Книги выходили под вымышленными именами. И вот эти наши знакомые попросили Володю отнести в издательство какой-то текст. Он принес его домой, я его пролистала и говорю: «Неужели это напечатают? Такая чушь!» Роман тот вышел. Смотрю: лежит книжка, тираж огромный. Я: да, интересно... Прошу мужа: «Когда в следующий раз пойдешь в издательство, спроси, не надо ли им что-нибудь написать». Сейчас это издательство – крупнейшее в России, а тогда, в 1994-м, его представляли лишь три молодых человека, объединившиеся для того, чтобы просто продавать книги. В какой-то момент они поняли, что людям книг не хватает, что нужно их заказывать авторам, формировать издательский портфель в самых разных сферах. Начинали абсолютно с нуля. Не было ни типографии, ни связей, ни помещения, ни бумаги. Снимали три комнаты в текстильном техникуме. Зная все это, я с огромным уважением отношусь к этим людям. Они все сделали с полного нуля, даже с минуса финансового. Притом что все государственные издательства, получавшие деньги, могли их только красть.
– Судя по всему в издательстве вас озадачили темой для книги?
– Да, сказали они, нам нужны авторы, мы сейчас как раз ищем, кто бы нам написал русский любовный роман. Я им: «Давайте я попробую». Но сначала, думаю, посмотрю, что же это такое «любовный роман», поскольку сама ни одного не читала. Помню, купила исследование «Любовный русский роман на российском рынке». 94 рубля стоило – большие деньги по тем временам. Почитала. Многое узнала. Там очень подробно описывались приметы жанра. И я поняла: нет, такое я никогда писать не буду, мне не интересно. Это как легко составлять из готовых кубиков. К счастью, ребят из издательства теория жанра не интересовала, они сказали: «Пишите, что хотите. Главное, чтобы люди читали, чтобы им было интересно. Например, история Золушки всегда волнует. Скажем, приезжает в Москву молодая лимитчица…» «Нет, – говорю, – про лимитчицу не хочу. Потому что это будет чернуха: я много чего про лимитчиц знаю, сталкивалась. Лучше я напишу просто про молодую девочку, приехавшую в столицу из маленького городка». И вот я эту первую книжку написала.
– Был успех?
– Ребята издали ее, по-моему, даже не читая. Сразу в типографию, большим тиражом. И она у них раскупилась буквально в три дня. Они мне: «Пишите, что хотите, мы будем печатать». И я стала писать продолжение этой истории. Потом еще одну книгу… Третья была потом экранизирована. А с первой книгой связано появление моего псевдонима, о котором я страшно жалею. Но уже ничего не поделаешь.
– Вы его взяли, потому что стеснялись своего настоящего имени на обложке не очень серьезной книги?
– Да! Вышло так, что я сдаю книгу в издательство, и параллельно у меня защита диссертации в МГУ. И я представила: пойдет весь ученый совет к метро, а тут на лотках книга с моей фамилией. Подумают: «Что за ерунда такая! И нужны ли нам такие ученые?» И мужу скажут: «Ты бы проследил, чем твоя жена занимается!» А я уже преподаю, у меня студенты. И еще, думаю, неизвестно, насколько это окажется серьезным для меня занятием. Может, просто опыт. В общем, мучилась я этими сомнениями, а мне издатели: «Да возьмите псевдоним! Все берут. Вон Маринина. В жизни она майор милиции, и ей тоже неудобно, что пишет детективы. Поэтому взяла себе псевдоним. И вы себе придумайте, только чтобы было благозвучно». И я выдумала эту Анну Берсеневу буквально ниоткуда, просто потому что приятное сочетание звуков. Татьяна Сотникова – ровно такое же. Существенной разницы нет. Если бы у меня была фамилия, которая не ласкала слух, тогда моему поступку было бы оправдание, а так... Вышла первая книга, вышла вторая, третья. К третьей я уже поняла, что псевдонима не хочу.
– Потому что наконец высоко оценили свою работу?
– Я и первые две книги писала не халтурно. Более того, с большим кайфом, на одном дыхании. Потом так уже не писала. Дальше уже была работа. А первая! Ах! Легкий выплеск. Их переиздают и сейчас. Мне за них совсем не стыдно. Хотя сейчас я пишу совершенно по-другому. Это, кстати, все издатели знают: первые книги еще ни о чем не говорят. Автор может выплеснуть свою жизнь, что накопилось – и больше уже не написать ничего. Но к тому моменту я поняла другое: что мне совершенно не важно, будет ли это иметь успех, что скажут коллеги, знакомые, ученый совет, студенты. Это стало очень важным для меня занятием. И я: «Давайте без псевдонима!» Мне в ответ: «Да вы что! Его все уже знают!».
– А начать печататься под своей фамилией в другом издательстве?
– Этого вообще нельзя делать. Одно дело книгу издать, а другое – сделать так, чтобы читатель запомнил автора. Люди ведь просто не запоминают никаких авторов. Были социологические исследования на этот счет: совсем не запоминают. Книжка для них – как еда, мясо, овощи. Надо купить одну книжку для жены, другую для мужа – все. Это настолько катастрофическая ситуация! Поэтому усилия, которые прикладывает издательство для того, чтобы запомнили автора, огромные – это большая работа. В этом нуждаются даже те авторы, которые точно будут пользоваться спросом у публики.
– Сколько у вас уже романов?
– 30-й вышел.
– Однако люди читают все меньше и меньше…
– Неправда. С этим ситуация тяжелая только в нашей стране. В остальном мире – благополучная. Там все стремятся к знаниям, я могла в этом убедиться во время своих поездок, например, в Америку. Да, есть люди, которые читают, потому что у них в этом потребность. Но ведь большинство делают это по другой причине – потому что понимают: без книг они окажутся на обочине жизни. Не будет работать воображение. Может, не понимают, но видят, убеждаются: тот, кто читает, добивается в жизни большего. А в нашей стране все совсем по-другому. Здесь, чтобы достичь чего-то, достаточно вступить в правильную партию и вылизать все места начальству. А человек, который читает, будет сидеть в своем блоге и лишь возмущаться. Вот и все. До тех пор, пока будет это продолжаться, смешно говорить о библиотеках. Они будут хиреть. И интерес к чтению будет падать.
СПРАВКА «НИ»