Музыкант Алексей Козлов

– Алексей Семенович, вы не раз говорили, что политическая, экономическая, культурная ситуация в стране влияет на формирование тех или иных музыкальных течений. На ваш взгляд, какое явление в музыке может появиться сейчас, в не самый стабильный период жизни нашей страны?

– Я бы хотел надеяться, что это будет «World Music» – направление в музыке, объединяющее людей разных религий, наций и даже рас. Для России это наиболее реальный выход из культурно-патриотического кризиса, в котором оказалась наша страна в постсоветский период. Представьте себе концерты, на которых вместе играют и танцуют славяне, татары, чеченцы, евреи, калмыки, буряты, киргизы, таджики и представители других народов, проживающих на территории России, исполняя при этом свою древнюю музыку, но в современных ритмах. Во всем мире такие фестивали давно существуют. Достаточно упомянуть Питера Гэбриэла и его организацию WOMAD (фестиваль World of Music, Arts and Dance – «Мир музыки, искусств и танца». – «НИ»). Хочется надеется, что наши политики это наконец-то осознают. В связи с этим я придумал слоган для них: «Объединяй и властвуй!»

– Вообще каковы предпосылки возникновения столь ярких неформальных творческих объединений, каковыми являлись те, кого презрительно называли «стилягами»? И может ли сейчас появиться нечто подобное?

– Любое неформальное объединение возникает в сфере контркультуры. А в современной России контркультура только начинает формироваться. И для этого в отличие от 50-х годов существует особое пространство – Интернет, куда власть пока не наложила тотальный запрет. Поэтому современная виртуальная контркультура пока практически безопасна и нередко напоминает мне забавную игру. Вот когда дойдет дело до судов, прокуратуры или ГУЛАГа, тогда протест станет более-менее похожим на то, каково было нам в начале 50-х.

– На ваш взгляд, для Интернета должна быть разработана законодательная база, регулирующая его деятельность, или виртуальное пространство должно остаться относительно свободной зоной?

– Я вынужден согласиться с необходимостью введения жесткой цензуры на основе разработки законодательной базы в соответствии с ключевыми действующими статьями уголовного права. И прежде всего – с учетом детской психологии. Что касается соблюдения авторского права в Интернете, то здесь дело обстоит гораздо сложнее. Многие компании сами выпускают образцы торрентов (музыка, видео, картинки и другие файлы, скачанные в Интернете с помощью специальных программ. – «НИ») низкого качества в целях рекламы, с расчетом на то, что истинный меломан, ознакомившись с новинкой, официально приобретет лицензионный вариант аудио- или видеодиска за большие деньги. Тем более что появилась возможность устанавливать у себя домашние кинотеатры, через которые торренты смотреть просто неприлично.

– Состояние сопротивления стимулирует творчество или художник должен быть «сытым» (во всех смыслах), чтобы его ничто не отвлекало от работы?

– Мои наблюдения показали, что наиболее яркие явления в мировой культуре независимо от политической системы возникали именно при давлении, при запретах, как следствие протеста. Достаточно вспомнить кровавые события 1968 года, в Париже, Лондоне, Праге, Чикаго, Детройте, в городах Калифорнии… А Вудстокский рок-фестиваль 1969 года… Именно это и стало причиной взрыва рок-культуры в США. Более того, породило новый тип молодежи – хиппи, протестовавших против вьетнамской войны, ядерного оружия, коррупции в американском обществе. Так и возникло несметное количество новых направлений почти во всех видах искусства. А позже, во второй половине 70-х годов, когда все успокоилось, протест сошел на нет, подросло молодое поколение, которому все было «до лампочки». Тогда и появилось диско, постепенно переросшее в то, что мы презрительно называем «попсой». Для творца быть «сытым» – это чаще всего быть прикормленным властями. Что нередко приводит к потере стимула, а заодно и таланта. Но при этом я не исключаю, что истинный талант, идущий от Бога, не зависим ни от какого внешнего влияния и творит сам по себе. Но если в советские времена можно было найти какие-то выходы и обыграть, обмануть власти, пользуясь псевдо-идеологическими терминами, то в капиталистической России это сделать гораздо сложнее. Если что-то невыгодно (нет рейтинга), то ничто не поможет. Зато появилась возможность искать спонсоров и меценатов. Думаю, скоро многие наши магнаты осознают свою роль в культуре России и повторят то, что делали когда-то Морозовы, Демидовы, Третьяковы и другие «миллионщики» из старообрядцев.

– На ваш взгляд, закон о меценатстве мог бы стать стимулом для наших спонсоров?

– Закон о меценатстве так и не принят в России. Я помню, как еще при Ельцине существовал Совет по культуре, куда был приглашен и я. Главным нашим занятием было пробить этот закон в Думе. Но ничего не вышло. Причем мне до сих пор неясно, кому он помешает, если разработать четкий механизм, направленный на то, чтобы контролировать отмывание денег? Мне показалось тогда, что чиновники просто не придают этому закону значения на фоне более острых проблем. С другой стороны, у них просто руки не доходят до него, да и компетенции не хватает. Что касается мгновенной прибыли от финансирования культурных программ: это результат того, что новый капитализм наступил у нас неожиданно и развился молниеносно, в десятки раз быстрее, чем необходимо. А поэтому как-то криво. Новые олигархи еще не «наелись» и пока не осознали, что вкладывать деньги в культуру выгодно, но это долгосрочный вклад. А хочется поскорее.

– Вы по-прежнему ощущаете себя в оппозиции?

– Я никогда не хотел быть ни в какой оппозиции, однако меня постоянно загоняет в подполье сама жизнь.

– В какой форме должен выражаться протест? Очевидно, что выступления деятелей культуры – устные или в форме открытых писем, митинги и прочее – не имеют особого эффекта…

– В принципе ни с кем не надо бороться, не надо тратить зря силы, а делать свое дело и идти вперед, не оглядываясь и не мешая тем, кто тебе неприятен.

– Вообще могут ли культурные деятели что-то изменить в нашей стране?

– На мой взгляд, именно они и смогли бы. Но им никто не дает. У политиков свой взгляд на это дело.

– В советское время театр, кино были активным оружием пропаганды. Сегодня отдельные сферы культуры сохранили эти свойства?

– То было тоталитарное общество, где театр и кино были идеологическим оружием. В наше время единой идеологии пока не выработано, поэтому и все перечисленное утратило свою силу, тем более что виртуальные формы искусства стали преобладающими для новых поколений. В наше время все можно посмотреть или скачать из Интернета. А на этом фоне само противопоставление «тоталитарное–демократическое» теряет остроту, если не смысл. Я против как революционной борьбы, так и приспособленчества. Существует простой способ – делать свое дело с любовью и качественно.

– Можно только констатировать, что массовая культура на телевидении и практически всех радиостанциях вытеснила элитарную. Что может изменить сложившуюся ситуацию, или экономический пресс настолько велик, что его уже невозможно сдвинуть с места?

– Насколько мне известно, многие интеллигентные люди, не говоря о современной молодежи, игнорируют то, что транслируется по государственным телеканалам, предпочитая услуги кабельного телевидения. Поэтому и сдвигать ничего не надо. Кроме того, существует «субкультура», современное подполье, не подвластное сильным мира сего. В нем и произрастает все ценное, содержательное, настоящее. И оно рано или поздно пробьет дорогу к своей аудитории.