Мурмаладка для льва

Основательно затрепанную фразу Немировича-Данченко о том, что для настоящего театра достаточно двух актеров и коврика, режиссер Светлана Иванова использовала как руководство к действию. В ее постановке «Лафкадио» заняты два актера и коврик. Правда, коврик не обычный – тряпичный, а в виде большого белого бумажного рулона. Художник Дмитрий Разумов подвесил его над головами героев, и оказалось, что простой бумажный рулон таит в себе неограниченные игровые возможности. Несколько вертикальных штрихов карандашом – и вот нарисованные деревца станут джунглями, в которых обитает любопытный лев, которому понравилось стрелять из ружья. Достаточно пририсовать горизонтальные линии – и перед нами улица города, куда приезжает лев, ставший стрелком-чемпионом. Из бумаги можно сделать полотенце, которое накидывает на льва парикмахер. А можно – стол в ресторане. Бумагу можно жадно рвать, чтобы показать, как яростно поглощает лев свои любимые «мурмаладки». А можно слелать вертикальные прорези и выглядывать из них, как из лесной чащи.

Молодой художник Дмитрий Разумов уже обратил на себя внимание остроумным оформлением спектакля «Деньги» по Островскому на большой сцене «Сатирикона» (см. «НИ» от 17.05.2010). Теперь он доказал, что и малобюджетная постановка для малой сцены может стать достойным вызовом для сценографа. В реквизит «Лафкадио» также входят пара гирлянд воздушных шаров, трубочка для пускания мыльных пузырей и… носок одного из исполнителей – Казимира Лиске.

Одетый на руку носок становится рассказчиком истории – дядюшкой Шелом, иначе говоря – Шелом Сильверстайном, поэтом, музыкантом, карикатуристом, автором популярнейших детских книг, среди которых и сказка «Лафкадио, или Лев, который отстреливался». Носок старательно разевает пасть, выпевает слова, отчаянно хулиганит, и двум актерам приходится долго бороться с этим непрошеным собеседником, чтобы рассказывать историю Лафкадио Великолепного по-своему.

Двое исполнителей, соотечественников и сокурсников Один Байрон и Казимир Лиске, в прошлом году окончили Школу-студию МХАТ (Мастерская Константина Райкина). Их легкий американский акцент весьма уместен для льва, обживающегося в новом мире людей. Исполнители в «Лафкадио» умеют одной интонацией и мимикой наметить образы: глупого охотника, во что бы то ни стало желающего застрелить дружелюбного льва; директора цирка, чей живот колышется на ходу, как малиновое желе, перепуганного лифтера, несговорчивых портных… И, наконец, самого Лафкадио, превратившегося из неопытного львенка из джунглей в суперстрелка, «светского льва», «модного льва», «фешенебельного льва»…

Молодые, пластичные, музыкальные актеры легко переходят на танец или пение (чего стоят вокализы Одина Байрона со словом «мурмаладка»). Но главное – исполнители «Лафкадио» находят верную дистанцию по отношению к ироническому тексту Шела Сильверстайна, где о вещах важных (таких, как самосознание и самоопределение, самоидентификация), рассказывается легко и с юмором. Также обаятельные актеры устанавливают контакт с аудиторией маленького зала (на шестьдесят мест) театра-клуба «Мастерская», находя общий язык и с самыми маленькими зрителями, и с их родителями, и даже с их бабушками.

«По-моему, на вопрос, который себе задал Лафкадио, нет ответа», – очень серьезно объясняет отцу сидевший рядом со мной семилетний пацан. И они погружаются в глубоко философскую беседу о человеческой душе и о том, кем и кто себя ощущает.