Не тот Отелло

Бездомный театр со звучным названием Камерный балет «Москва» уже несколько сезонов подряд заставляет театралов говорить о самом себе. Кочуя со сцены на сцену, труппа в год выдает по одной, а то и по две современной постановки. В 90-х годах это были серенькие проекты, о которых знали не многие. В 2001 году отвязный голландец Пол Селвин Нортон взорвал чопорную Москву панковским спектаклем «Взлом» –индустриальная музыка, вызывающая хореография. После этого проекта юный солист Роман Андрейкин проснулся знаменитым. Получив за спектакль премию «Золотая маска», он был признан лучшим российским исполнителем современного танца. Позднее темнокожий брейкер Реджис Абадиа поставил для камерной «Москвы» «Весну священную», которая также стала откровением для продвинутых москвичей – поклонников авангарда. Новый проект директор балета Николай Басин предложил восходящей балетной звезде Раду Поклитару.

32-летний хореограф, который родился в Минске, учился на Урале, а теперь ставит балеты по всему миру, уже успел в этом сезоне разворошить гнездо московских ретроградов своими вызывающими танцевальными постановками литературной классики. Его версии шекспировской «Ромео и Джульетты» и чеховской «Палаты №6» в Большом театре до сих пор вызывают много споров. Последняя работа – «День рождения Отелло» – стала просто откровенным эпатажем.

Перед началом спектакля – для разогрева – на сцене Театра содружества актеров Таганки показали сорокаминутный спектакль двух канадских мастеров японского танца буто. Почти обнаженные бритоголовые культуристы передвигались по сцене со скоростью пять сантиметров в минуту. Зрители переглядывались: если Отелло будет с той же скоростью душить Дездемону, то развязки трагедии придется ждать неделю как минимум. Но они просчитались.

«День рождения Отелло» на трагедию ничем похож не был. Занавес открылся, и зрителям предстала странная картина: под торжественную музыку Седьмой симфонии Прокофьева голубоватый Тореадор драил полы красным плащом, в то время как его подружка дымила сигаретой, развалившись на диване. Практически весь спектакль было непонятно – кто есть кто в этом гротескном кафешантанном действе. Девушки флиртовали с парнями, а те кружились в страстном танце друг с другом. Премьер балета Роман Андрейкин походил на Квазимодо из мюзикла, с той лишь разницей, что двигался он раз в десять проворнее Петкуна и, кроме «Да, да, да!» и «Нет, нет, нет», ничего не произносил со сцены. Его подружка (Евгения Голядкина) походила на Золушку – пока он обнимался с дружком (Дмитрий Панин), она что-то усердно штопала в углу сцены. Когда «тореадор» флиртовал с ними обоими – его подружка (Марина Александрова) стала участницей некоей групповой оргии. В финале, почуяв неладное, мягкий женственный тореадор вдруг вырвался из объятий Квазимодо и Золушки и ринулся душить подругу-изменницу. Только в этот момент все встало на свои места: Тореадор оказался Отелло, душить (соответственно) он пытался Дездемону. Панк-Квазимодо оказался Яго, тихая швея Золушка – Эмилией, а длинноволосый любовник Яго – Кассио... Но задушить Дездемону по-шекспировски Отелло все-таки не смог (сил не хватило). Тогда Дездемона, словно завзятая Кармен, выхватила нож и всадила мужу в живот. В финале заштопанный фрак тореадора достался бедному Кассио, а Дездемона улеглась на тот же диван с сигаретой в руках.