Posted 8 февраля 2010,, 21:00

Published 8 февраля 2010,, 21:00

Modified 8 марта, 07:01

Updated 8 марта, 07:01

Триста три сестры

Триста три сестры

8 февраля 2010, 21:00
К юбилею Чехова в Школе драматического искусства решили не повторять традиций других театров и вместо очередного «Дяди Вани» или «Вишневого сада» предложили зрителям перформанс, суть которого заключается не столько в отображении мира чеховских персонажей, сколько в отображении шумихи вокруг юбилея.

Наступивший юбилейный год Чехова лишний раз показал, что произведения Антона Павловича по-прежнему высоко ценятся не только в России, но и за рубежом. После Шекспира Чехов второй драматург, чьи пьесы ставятся наибольшее количество раз в год. Сегодня чеховские герои говорят едва ли не на всех языках мира. «Вишневые сады», «Чайки», «Дяди Вани», «Три сестры» идут в Японии, Израиле, США, Канаде, Германии, Китае, Италии, Франции… И везде это особый Чехов, который, как оказалось, не стареет: его пьесы можно ставить в камерном театре и в музыкальном, в театре кукол и в цирке; их можно перекладывать на язык буффонады и гротеска, подвергать концептуальным трактовкам или создавать на их основе перформансы – неизбежно будет высекаться то самое чеховское чувство, которое испытываешь при прочтении пьес. Представить подобные интерпретации с произведениями Достоевского или Льва Толстого просто невозможно.

Кроме того, чеховских постановок невероятно много и на столичных сценах в России. Одних «Дядей Ваней» в Москве штук тридцать. Поэтому то, что сотворил Дмитрий Крымов на сцене Школы драматического искусства – имеет отношение не столько к миру чеховских персонажей, сколько к юбилейной шумихе. Получилась своеобразная пародия на бесконечных Тригориных, Треплевых, Аркадиных, Войницких, Тузенбахов, шагающих по миру…

Сцены как таковой в театре нет. Посреди огромного зала построен подиум, по обе стороны от которого рассаживаются зрители. Здесь все напоминает предстоящий показ мод: и горящие стройным рядом софиты, и белые стены в зале, и черное покрытие подиума. Только вместо кулис – массивные двери, ведущие, вероятнее всего, в вишневый сад. Это первая разгадка, которая приходит на ум зрителям еще до начала действа.

Свет гаснет, и оказывается, что в центр подиума вмонтирована широченная резиновая лента – примерно как на конвейере в аэропорту. Только вместо чемоданов на ней проплывает мимо зрителей марширующий военный оркестр из «Трех сестер». Не меньше восьмидесяти человек, одетых в тяжелые солдатские шинели. Затем их сменяет целый полк сестер. Ольги, Маши, Ирины идут по подиуму на ходулях. Впрочем, ходули не единственное приспособление, с помощью которого Дмитрий Крымов решил отобразить чеховское многообразие. Герои появляются и в виде ростовых кукол, и в виде танцовщиц, и в виде гимнастов… Иными словами, шествие перерастает в нашествие сценических фантомов. Обрывками звучат чеховские фразы: «А вы из Москвы?»; «В Елец в третьем классе»; «А для чего дети родятся?»; «Барона убили на дуэли»…

Целый полк Тригориных появляется на сцене с удочками в руках. Тригорины разные – высокие и низкие, полные и худые, русские и с восточным разрезом глаз. Словно растиражированные, чеховские герои шагают по планете. Время от времени ловишь себя на мысли, что на одном подиуме соседствуют герои из самых разных пьес. Например, Гаев из «Вишневого сада» встречается с тремя сестрами. А Константина Треплева (герой «Чайки») сменяет «Дорогой, многоуважаемый шкаф», который тоже становится участником действа.

Постепенно подиум-конвейер становится абсолютно мистическим местом, напоминающим булгаковский бал у Сатаны. А когда наступает заключительная часть и на подиуме появляется советская интеллигенция в летных шлемах, бескозырках и пыжиковых шапках, вспоминается стихотворение Бродского «Представление». В нем есть такие строчки: «Входит Пушкин в летном шлеме…»; «Входит Гоголь в бескозырке…»; «Входит Лев Толстой в пижаме…» Только вместо Пушкина, Гоголя и Толстого по подиуму шествуют Фурманов, Алексей Толстой, Фадеев, Солженицын, Шолохов, затем их сменяют балерины Большого театра, водолазы, пловчихи… Они тянутся бесконечной вереницей и вызывают еще одну ассоциацию – парад советских войск. Абсурд. Но ведь и любое торжество с помпезными речами не менее абсурдно: юбиляр из простого человека превращается едва ли не в Бога. Эту мысль, кстати, тоже проиллюстрировал Крымов: в один из моментов на подиум выкатит огромный железнодорожный вагон с надписью УСТРИЦЫ. И оттуда участники шествия извлекут невероятных размеров куклу с маской Чехова.

На протяжении двух часов участники шествия жонглируют репликами из чеховских пьес, его персонажами и символами. В итоге возникает еще одна ассоциация – призрачность драматургии Антона Павловича. У каждого есть свой сад, с которым однажды он простился, каждый помнит свою детскую и каждый стремится в свою Москву. Рассыпанные в какой-то момент на подиуме цветные карандаши лишь усиливают это восприятие.

В заключительный момент действа резиновая лента ускоряется – словно движется взлетная полоса, когда смотришь на нее из окна самолета. Постепенно механический шум стихает, но слышится звон натянутых, нелопнувших струн.

"