Наивная «Осада»

В Москве давно знают, что автор-исполнитель собственных текстов Евгений Гришковец уникален. Он один умеет облечь в трогательные формы обыкновенное людское косноязычие и бытовую, невразумительно кухонную болтовню, да так, что, слушая его монологи, диалоги и сцены, зритель начинает любить все человечество со всеми его слабостями, пошлостями, тревогами и печалями.

«Осада» – пьеса, не только сочиненная Евгением Гришковцом, но им же и поставленная, а потому традиционный эффект воздействия на зрителей удваивается. К тому же «Осада» – история военная, а такие получаются у Гришковца особенно трепетными. В мхатовской постановке развиваются как бы два параллельных сюжета. С одной стороны, беседуют двое солдат-дембелей (молодой и постарше). Вместе с ними на сцене появляются три античных вояки, которые по сюжету стоят в осаде. У дембелей беседа не очень клеится. Старший говорит долго, нравоучительно, время от времени сбивается на лирические отступления. Младший вежливо, но без энтузиазма слушает. Как только первый солдат останавливается – картинка на сцене кардинально меняется. Из-за кулис появляются какие-то нелепые, но в то же время бесконечно трогательные античные герои-ахейцы в вязаных шапочках и юбочках, они заводят уморительные дебаты о том, надо или нет призывать противника к перемирию. Следом за ними выходит Икар – упитанный, небольшого роста очкарик, долго деловито прилаживает к спине свои громоздкие крылья... Так герои и чередуются на сцене, пока одного из ахейцев не настигает тонкая стрела. Икар досадует на собственные неуспехи, ахейцы тем временем понимают, что мир не будет достигнут. В этот самый момент оба театральных сюжета вдруг пересекаются и дарят зрителям традиционное умилительное настроение и трогательно-наивную мораль Гришковца: мол, «аккуратней как-то надо с людьми».

В том, как разные герои деликатно не мешают друг другу нести эту простую мысль, и есть вся премудрость режиссуры Евгения Гришковца. Сделавшись из актера постановщиком, Гришковец не стал открывать Америку, он просто научил других актеров своей собственной простой и душевной манере представлять публике свои же тексты.

Еще будучи просто артистом, играющим свои моноспектакли, Евгений Гришковец освоил нетрадиционный для драматической сцены жанр – наивный театр. В отличие от модных «прогрессивных» режиссеров, которые шокируют публику невероятной эротикой или невероятно дорогими сценическими эффектами, Гришковец умеет заставить зрителей вглядываться в облака на прищепках, радоваться фанерным корабликам, парусам, наклеенным звездочкам на черных небесах. В «Осаде», сложенной из солдатских баек и древних мифов, театральная «наивность» доведена до совершенной гармонии. Даже декорация сделана, как в детской книжке-раскладке. Дернешь за один бумажный рычажок – заколышется картонное море, за другой – заиграют музыканты, начнешь двигать двумя сразу – накатят тучи. Даже волшебный фонарь есть – он высвечивает героев в минуты их душевных откровений. Мхатовские актеры в этот наив играют по-честному: мило и душевно, за что нередко срывают аплодисменты зала. Виновато натягивают шапки на уши, переминаются с ноги на ногу, всерьез разъясняют друг другу, что такое «патовое положение», запинаются на выражении «с кондачка», читают нескладные, но нежные письма любимым и умирают от фанерных стрел. Их перевоплощение в Гришковца прошло столь успешно, что зрители вместо одного кумира получают шесть полноценных его копий и соответственно помноженную на шесть дозу умиления и восторга.