Актер Ростислав Янковский:

– Ростислав Иванович, правда ли, что благодаря вам Олег Иванович стал актером?

– Только благодаря себе Олежка стал великим актером. Хотя до этого в театре в Минске, живя со мной, он играл маленькие роли. Мы с Олежкой формировались самостоятельно, и ничего я ему не советовал. Хотя, конечно, он видел в Минске многие наши спектакли, был знаком с актерами, обитал в соседней со мной гримерке, с юных лет почувствовал запах сцены. А после окончания средней школы вернулся к маме в Саратов и метался – куда же ему поступать. Например, собирался учиться на зубного техника, потому что семья жила бедно, а профессия стоматолога всегда была прибыльной.

– В вас и в Олеге Ивановиче столько шика и лоска…

– Вы правильно говорите об Олеге в настоящем времени. Для меня он тоже живой. Что же касается шика и лоска, так мы же из дворян, а это что-то да значит. Наш отец – Иван Павлович – родился в Варшаве, а родовое имение у него было под Витебском, так что в Белоруссии – наши корни. Отец был штабс-капитаном лейб-гвардии Семеновского полка, но, когда началась Гражданская война, перешел на сторону красных, служил под началом маршала Тухачевского. Когда отец возвращался из госпиталя, ему встретился поручик Бондаренко, который вытащил его, раненого, с поля битвы, и он ему говорит: «Ваше благородие, вы же с нами?» И отец остался со своими солдатами. А вот мой дед по материнской линии – генерал, герой обороны крепости Порт-Артур – воевал на стороне белых. Он был похож на героя романа Толстого «Хождение по мукам» – полковника Рощина, – такой же благородный и романтичный. Мы не были безотцовщиной, как многие наши сверстники, и благодаря этому стали настоящими мужчинами. Потом я много размышлял над тем, откуда пошел клан Янковских, чего во мне и в братьях больше – отцовского или материнского начала? Пришел к выводу, что корни заложены в отцовском роде. Он был очень благородным человеком, удивительной красоты – и внешней, и внутренней. Прекрасно пел и декламировал стихи, по вечерам читал вслух романы. Поэтому внутренний артистизм, актерские гены, по-моему, у нас от отца.

– Вы всегда называли своего брата Олежкой?

– Не только я. Когда в прошлом году покойного брата выносили из театра «Ленком», то тысячи людей, собравшихся проводить его в последний путь, особенно молодежь, кричали: «Олежка, лети, лети!» Приехали хоронить на Новодевичье кладбище, и опять люди кричали: «Лети, лети!»

– Недавно на фестивале «Золотой листопад», президентом которого вы являетесь, была представлена картина «Царь», где Олег Иванович сыграл последнюю свою роль. Вам трудно было смотреть эту картину?

– А как вы думаете?! Не то слово – трудно, невыносимо. Не хочется обсуждать сам фильм «Царь». У меня создалось впечатление, что обрушилась лавина чего-то сурового, жестокого, нечеловеческого. В картине идет борьба добра и зла, и Олег – проводник светлого начала. Так Бог решил, что Олег из этой роли плавно перешел в мир иной. Даже не знаю – как это получилось.

– Возможно, из плеяды замечательных ролей своего брата вы выделяете те, где он больше похож на себя?

– Понимаете, Олежка очень разнообразен в своем творчестве, более того, полярен, и в этом главная его особенность. Поэтому у него нет похожих ролей, и нет людей, похожих на него. Везде он другой и при этом – Олег Янковский. Один характер в мелодраме «Влюблен по собственному желанию», и совсем противоположный в «Крейцеровой сонате». Волшебник в «Обыкновенном чуде» Марка Захарова – сплошное очарование. А в одной из последних работах – графа Палена в фильме «Бедный, бедный Павел» – Олежка очень глубоко достал и показал второе дно человека. Блистательная работа в «Докторе Живаго». Везде, даже в эпизодах, как в музыкальной комедии «Стиляги», Олежка бесподобен. А «Любовник» Валерия Тодоровского – это нереально точно и психологически тонко. К сожалению, я не видел «Анну Каренину» Сергея Соловьева, где Олежка играет Алексея Каренина. На мои бесконечные вопросы: «Когда же вы закончите снимать «Каренину»?», Олежка иронично отвечал: «Понятия не имею. У Соловьева – вечные проблемы».

– Как вы сами объясняете, что род Янковских – мужской. У ваших родителей – трое сыновей, и у вас с Олегом Ивановичем – трое сыновей?

– Наша мама очень хотела, чтобы родилась девочка, и упорно наряжала Олежку в платьица и завязывала ему бантики. Лично я хорошо отношусь к тому, что в нашем роду больше мужчин, чем женщин. Мужики, ей Богу, хорошие люди, только, к сожалению, недолго живущие. Мы более ранимые, чем женщины, и раньше уходим. Это мне повезло: Господь отпустил много лет. А вот Олежка ушел рано, в 65.

– Не думали ли вы о том, что если бы Олег Иванович остался в Минске или в Саратове, то прожил бы больше? У вас ведь в Минске гораздо спокойнее…

– Лучше вообще не жить, чем жить спокойно. Разве это жизнь – размеренная, без эмоций? Встречаясь с Олежкой в аэропортах и в других городах, мы так радовались! Однажды на съемках поселились в одной гостинице все вместе – я, Олежка и наши сыновья. В итоге, администраторы нам говорили: «Да, сколько же вас, Янковских?!» И это было счастье.

– Как старший брат вы могли поругать Олега Ивановича за то, что он много курил, хотя ему было нельзя?

– Не было у нас такого – старший или младший. Может, только когда Олежка был мальчишкой. Ни у кого из Янковских в характере нет назидательности и попечительства. Мы и детей воспитывали по-хорошему, без кнута, только личным примером.

– Говорят, что ваша мама обладала очень сильным характером, и спорить с ней было бессмысленно…

– Да, у нашей мамы был сильный характер, если не сказать железный. Ей пришлось воспитывать нас в такое суровое время практически одной. Отца дважды сажали, а вернулся к нам он уже очень больной. Наш брат Коля рассказывал, что они с Олежкой, когда жили в Саратове, сидели и ждали, когда мама вернется домой. Очень хотелось есть. Издалека видели, удалось ли маме заработать денежку и купить на них что-то или она идет с пустыми руками. Мы все голодали. Я упросил маму, чтобы она отправила Олежку ко мне, в Минск, все-таки я уже работал в театре и зарабатывал кое-какие деньги. Мама очень не хотела расставаться со своим любимчиком, да и брат Коля был против этого. Коля безумно любил и любит Олежку. Наш Коля – очень хороший человек, большой души и порядочности. Возможно, Олежка был самым жестким из нас, братьев, хотя не всегда. Повторяю, что он такой разный и зачастую неуловимый, непостижимый. Бывает, что полный добра и веселья, а бывает мрачен как туча. Я не могу говорить об Олеге в прошедшем времени. И не хочу. Он для меня остается улыбающимся, всегда хорошо одетым, насмешливым, с ароматом табака, запахом виски. И наши встречи, разговоры, как это чудесно, неповторимо.

– Вы верите в другую жизнь, что встретитесь и с родителями, и с Олегом Ивановичем?

– Хотелось бы верить, но не представляется мне эта другая жизнь. А в Бога я верую. Вся наша семья – очень верующая, и такой была во все времена. Иконой Николая Угодника меня, Олежку и Николая благословила наша бабушка.