Сказки Андерса

По большому счету, господин Андерс – наиболее активная на сегодняшний день «половинка» Modern Talking – мог сделать из этого сольника неплохое событие. Во-первых, больше года назад он все-таки выпустил альбом. К нам, конечно, доезжают музыканты и через полтора года после выхода диска, но в этих случаях речь идет о топовых артистах, которые нарасхват в Америке и Европе. В случае с Томасом это выглядело странно: для западной цивилизации он не то чтобы потерянный, но уже не интересный музыкант, а в России, где у него, наверное, процентов 50, а то и 70 работы, «отчетного» концерта до сих пор не устроил. Еще более странно, что это был диск, все песни к которому написаны российским автором Сергеем Ревтовым.

Во-вторых, Андерс готовился к выступлению в Кремле основательно: на сцене было неслабое музыкальное оборудование – две барабанные установки (одна из них более «мягкая», перкуссионная), «навороченные» клавиши и в общей сложности восемь музыкантов, в том числе российское трио «Калина красная». Кроме того, Томас разучил две русские песни (правда, в основном в английском переводе: русский он считает очень трудным языком, который ему никак не дается) – пахмутовскую «Нежность» («Опустела без тебя земля») и «Подмосковные вечера». В-третьих, чего не отнять у артиста – так это вокала. Не сказать чтобы он был феноменальным, но вполне подходит под определение «мастерство не пропьешь». Был задуман и «очень специальный» unplugged – акустический сет: несколько песен исполнялись под акустические гитары и тихую перкуссию.

Казалось бы, выступление обречено на успех. Но слишком уж много разных «но» всплыло по ходу. Первая проблема – мягко говоря, отсутствие ажиотажа. Проблема вполне прогнозируемая, потому что... ну сколько уже можно?! Однако еще пару лет назад Кремлевский дворец (традиционная площадка для этого артиста, которую он не уставал восхвалять во время своих длинных речей) продавался на Андерса почти полностью. Вторая проблема была связана с работой со звуком. Причем не столько с тем, как звучала музыка из колонок (хотя местами она звучала весьма «топорно»), сколько с музыкальным оформлением концерта в целом. В паузах между песнями возникала такая нелепая тишина, что становилось просто не по себе. Это азы организации любого шоу: тишины, особенно если она усугубляется отсутствием половины зрителей, быть не должно, иначе действо воспринимается как сумбурная репетиция. Все должно быть продумано, музыканты не должны стоять как истуканы из советских ВИА, они обязаны чувствовать динамику концерта и в случае чего помогать своему лидеру. А тут даже барабанщик не смог отбить ритм, который хотя бы зрителей заставил похлопать. Сбился, бедолага, со счета «раз-два-три». Звук в колонках пару раз просто вырубался, за что людей за пультом следует разжаловать в уборщики. Именно катастрофическая работа со звуком превратила концерт в самодеятельное шоу уровня Дома культуры в каком-нибудь райцентре.

Третья проблема Томаса Андерса – огромное количество новых песен. Неоднократно получая в России 30 тысяч евро за корпоратив (это по засекреченным от налоговиков данным концертных агентств, давно являющихся секретом Полишинеля), он мог бы уже понять, что зрителю новые альбомы безразличны. Конечно, написанные Ревтовым песни хороши. Хоть они и англоязычные, но гораздо более привычны нашему уху даже на уровне текстов, чем, скажем, «шедевры» Леди Гаги. Да и вообще, вполне себе ничего песни. Но Андерс, как бы ему ни хотелось дистанцироваться от Дитера Болена, приговорен к пожизненной эксплуатации в первую очередь репертуара Modern Talking. Претендовать на ноу-хау в музыке, как это ни грустно, ему не нужно, а заканчивать концерт одной из лирических песен The Sweet Hello the Sad Goodbye (и это после «народных» You’re My Heart You’re My Soul, Brother Louie и Cheri Cheri Lady) – тем более. Это, быть может, логично с точки зрения содержания конкретной песни, но не с точки зрения выступления в целом. А уж тот факт, что маэстро где-то в середине изволил забыть к ней слова и подглядывал в шпаргалку на полу, – совсем ни в какие ворота.

Наконец, главное, чего не хватило на этот раз Андерсу в Кремле, – энергетики. Собственно, большую часть нелепостей и нестыковок, даже самых диких, можно было бы забыть, если бы Томас вышел к публике с настроением порвать всех в клочья. Но он всего лишь неспешно и вальяжно прохаживался по сцене туда-сюда, пел спокойно, без особого желания, говорил много, но по большей части банальности (какой прекрасный Кремль, какие прекрасные люди, какая чудесная весна после долгой русской зимы, какой суперчувак Юрий Гагарин, как много цветов несут ему в Москве). Цветов, кстати, могло быть еще больше: некоторые зрители предпочли унести букеты с собой домой. Изредка Томас Андерс вспоминал то «Фукусиму», то Ливию (эти разговоры свелись к «миру во всем мире»: не за это ли в свое время западногерманский Modern Talking разрешили в Советском Союзе?). А то Шумахера, которому когда-то посвятил песню Win The Race (когда-то музыканта попросили записать пару треков для «Формулы 1»). В итоге он напоминал робота, причем робота, дающего сбои.

Очевидно, чувствуя потребность во «внешнем приводе», Андерс попросил было «помощь зала»: снимайте, говорит, меня на мобильники, можно! А в финале несколько раз умолял охрану пропустить зрителей к сцене, чтобы устроить импровизированный танцпартер. Но наши секьюрити ему быстро дали понять, что негоже режимное мероприятие превращать в вакханалию: на снимающих по-прежнему рычали, а к сцене пускали неохотно и очень немногих.