Зритель на распутье

Декабрьские выставки адепты ГМИИ ждут с особым трепетом. Ведь это своего рода визитная карточка музея. Но в этом году, скажем прямо, выглядит она довольно тускло. Речь не только о скромном масштабе экспозиции – весь рассказ о человеческих путях уместился на четырех стенах (в Белом зале и на колоннаде). В ней нет двух фирменных черт, свойственных проекту, приуроченному к фестивалю «Декабрьские вечера». Ударного сюжета, перекликающегося с музыкальной программой. И хитовых картин, привезенных из зарубежных музеев. В качестве заграничных подарков на этот раз выступают только пейзаж XVII века голландца Мейндерта Хоббемы «Аллея в Миддлхарнисе» из Лондона и «Архимед» Фетти из Дрездена.

В принципе одной работы Хоббемы вполне хватило бы для иллюстрации кураторской идеи. Здесь как раз дорога почти упирается в зрителя, и мы врезаемся в пейзаж на правах путника, бредущего в пригородах Амстердама. На противоположной стене очень к месту помещена знаменитая «Владимирка» Левитана. Вот, как говорится, два пути-дороги. Одна ведет к благообразным западным виноградникам, вторая, русская, сквозь ухабы и поля – на каторгу в Сибирь. Вообще на фоне западных видов русские дороги не только сильно раздолбаны, но и наполнены безутешной тоской и непосильными трудами (наши путники – сплошь старцы). В этом плане один из вариантов репинских «Бурлаков» как раз и олицетворяет наш тягостный путь.

Между тем одного сопоставления Запада и России кураторам показалось мало. Они размножили образ пути как в физическом, так и в духовном измерении. В итоге мы вынуждены вместе с бретонскими рыбаками забрасывать в море сети, с Руссо и Гончаровой взмывать в небеса, с американцем Голденом припарковываться на луизианском шоссе. Хуже всего, когда мы начинаем кружить без цели и надежды в тюремном дворе вместе с заключенными Ван Гога. Апофеозом этого глобалистского понимания пути оказывается статуя Родена – ноги шагающего. Здесь уже дорога может возникнуть в зависимости от того, куда направит свой шаг этот безголовый путник.

Свежую экспозицию в Пушкинском музее лучше всего представить как набор иллюстраций к книге, возникшей в изощренном уме главного куратора проекта Ирины Даниловой. Создатель выставки и сама понимает, что ее духовные упражнения по интерпретации образов дороги не всегда могут захватить зрителя, нередко уводят далеко в сторону (например, в случае с картинами Малевича или Кустодиева), а иногда, наоборот, слишком прямолинейны. Хочется верить, что такая предсказуемость ходов и общая усталость от незавершенного пути – это не только просчеты кураторов. Возможно, дело в отсутствии первоклассных работ уровня Хоббемы, которые бы могли вдохновить исследователя на более смелые и парадоксальные идеи, и увлечь посетителя, не желающего вдаваться в теории. Пока же выставка дает один, но тоже немаловажный импульс. В других залах и музеях поневоле начинаешь искать картины с путями и дорогами. Не случайно ведь у критиков тут же возник вопрос: а почему не привезли из Петербурга васнецовского «Витязя на распутье»? Вышел бы замечательный плакат и предупреждение посетителю.