Подкрался заметно

Сюжет образуют мелкие конфликты в преддверии глобального катаклизма, который, впрочем, в финале отступает, оставив за собой материальную разруху вместе с душевным умиротворением общины, успевшей перессориться и снова помириться. При желании отсюда можно вычитать мораль типа «не было бы счастья, да несчастье помогло», но можно этого и не делать, поскольку происходящее на экране так же необязательно, как и эсхатологический мотив: поиграли ребята во всеобщий бенц, показали свои профессиональные навыки и перешли к очередным делам.

Гораздо более серьезное впечатление оставила «Труба» Виталия Манского, чьи неигровые ленты регулярно попадают в сочинскую программу. Хотя стоящее в названии фильма слово имеет в русском языке не только прямое, но и переносное значение, в самой картине оно не обыгрывается, но висит в воздухе вместе с вынесенными в титр словами Владимира Путина о том, что 50% российского бюджета составляют поступления от нефтегазовой отрасли. Или, говоря более откровенно, от продажи невозобновляемых природных запасов.

Жанр «Трубы» – документальное «путевое кино», в данном случае сопутствующее движению съемочной группы вдоль газопровода, ведущего из крупнейшего в России газового месторождения в Западную Европу. Как и положено «неформатной» документалистике, картина не содержит непременного для ТВ авторского комментария, навязывающего зрителям определенную точку зрения, но содержит множество наблюдений и массу колоритных сцен, снятых «привычной» камерой, не оказывающей влияния на происходящее в кадре. Смысл фильма рождается сам собой благодаря контрастам, которые вольно или невольно фиксирует взгляд наблюдателя. Пока камера движется по России и Белоруссии, бросается в глаза контраст между новейшим устройством и дизайном газовой магистрали, сверкающей красками, и архаичной бедностью окружающей жизни, словно бы протекающей в другом историческом времени. По мере движения из Азии в Европу проявляется и нарастает цивилизационный контраст между Востоком и Западом, между бывшим соцлагерем и ненасильственно формировавшимся миром, навлекающий на грустные размышления о причинах относительной бедности столь богатой натуральными и человеческими ресурсами России. Хотя, может быть, дело как раз в «ресурсном» подходе российских властей разных времен и пошибов к людям, в отношении к ним, как к полезным или вредным ископаемым.

Второй конкурсный день не добавил зрителям исторического оптимизма, но не опустил профессиональную планку отобранных картин. Дебютант Дмитрий Тюрин представил крепкую картину «Жажда» на тему, которую в память о романах Ремарка и последующих, в том числе российских аналогах (например, «Живом» Александра Велединского), можно назвать «Возвращение трех товарищей с войны». По сюжету три боевых друга ищут четвертого, который переписал свою квартиру на кредиторов и пропал, а, по сути, на экране прорисовывается портрет очередного «потерянного» (по выражению Гертруды Стайн) поколения. Портрет, пропущенный через восприятие и память главного героя, парня с обожженным лицом, который травмирован войной и собственным отцом и не находит применения незаурядным способностям рисовальщика. Хотя название «Жажда» довольно сомнительно, поскольку прямое стремление выпить испытывает только директор школы, заметивший художественный дар героя, а фильм слишком явно стремится к утешительному финалу, выразительные актерские работы и разнообразные флешбэки делают картину вполне смотрибельной.

Неожиданную картину «Стыд» снял Юсуп Разыков, сделавший предметом рассмотрения жен военных моряков из поселка близ далекой северо-восточной базы. Здесь грядущее светопреставление дает о себе знать периодическим отключением электричества и вестью о гибели подводной лодки, на которой служат мужья героинь фильма. Случившееся с лодкой остается за кадром, но это не ослабляет, а усиливает драматическое напряжение, скрытое в лицах и вырывающееся в крайностях поведения. А к концу возникает чувство, родственное тому, что появляется во время просмотра фильма Василия Сигарева «Жить», – будто тебе показывают реалистическое кино из жизни мертвых, которые протягивают руки к живым и просят их вернуть. Что, конечно, не способствует оптимистическому мировосприятию, но усиливает художественный эффект.