Posted 5 марта 2014,, 20:00

Published 5 марта 2014,, 20:00

Modified 8 марта, 04:39

Updated 8 марта, 04:39

Обратная сторона Луны

Обратная сторона Луны

5 марта 2014, 20:00
Бельгийский хореограф-сталкер Алан Платель хорошо знаком не только московским театралам, но и жителям русской провинции. Два года назад его шоу трансвеститов «Гардения» путешествовало по маршруту: Воронеж – Тамбов – Липецк – Рязань. Tauberbach, новая постановка Плателя в мюнхенском Каммершпиле, после премьеры в Мюхене

Источниками вдохновения для хореографических фантазий Алана Плателя часто становятся события из смежных искусств. Толчком для спектакля Tauberbach был CD-диск с записью хора глухих, исполняющих музыку Баха (в буквальном переводе название звучит как «Глухой Бах»), которая вошла в спектакль. Сюжетную же основу подсказал документальный фильм 2004 года Маркоса Прадо о жизни бразильянки Эстамиры, которая уже 20 лет живет на городской свалке в Рио-де-Жанейро. Придумав собственный язык (своего рода эсперанто из смеси английского, испанского, немецкого и изобретенных ею слов), Эстамира разговаривает с являющимися ей астральными телами о жизни и человеке.

Свалка в Рио-де-Жанейро у Плателя больше всего напоминает брошенный вещевой рынок: все зеркало сцены засыпано разнообразным цветным тряпьем, платьями, брюками, шортами, юбками, горжетками, фигарошками, плащами, пиджаками, беретами, шарфами. Пятеро танцовщиков (обретшие плоть астральные видения бразильянки) и играющая Эстамиру драматическая актриса Элси де Брау с азартом осваивают этот гигантский гардероб секонд-хенда, мгновенно преображаясь с каждой напяленной или снятой с себя тряпкой.

Над сценой висят микрофоны, куда Эстамира обращает свои монологи и призывы («я не согласна с жизнью»), и иногда низкий мужской голос ей что-то успокоительно шепчет в ответ.

Композитор Стивен Пренгель создал сложное акустическое пространство, где назойливое жужжание мухи вторит Баху, а микрофонные помехи вплетены в танцевальную ткань. Лучший танцевальный номер в спектакле – соло Росса МакКормака. Танцовщик сначала жужжал в микрофон (как именно разговаривают астральные тела – вопрос до сих пор открытый). А потом он станцевал это жужжание, как бы записанное на взбесившейся пластинке. Звуки то невероятно растягивались, то убыстрялись в десятки раз. И все танцевальные па и жесты МакКормака соответственно то расплывались, то убыстрялись, как при ускоренной перемотке.

Врача-дефектолога по первому образованию, Плателя всегда интересовали «неправильности» речи и музыки, танца. Его герои – люди с обратной стороны луны, изгои, фрики, маргиналы, ублюдки, люди с вывихнутой судьбой. Обитатели большой мировой помойки, они радостно копошатся среди мусорных куч: подкидывают вверх тряпье, мажутся черной краской. Их одежда изодрана и заляпана, речь нечленораздельна, пластика изломана.

Если Элси де Брау можно назвать «голосом спектакля Плателя», то его душой стал уникальный танцовщик Ромеу Руна, которого можно назвать «мужским вариантом» Сильви Гиллем. То же бескостное тело марсианина и андрогина, гнущееся в самые непредсказуемые стороны, свободно нарушающее все законы равновесия, притяжения, да и анатомии. Тело пульсирует, бьется в пароксизмах боли, принимает невозможные позы. И вдруг замирает в полуполете, напоминая египетские фрески, где боги идут в танцевальной процессии – длинноногие, неземные, парящие над землей.

Платель выстраивает на сцене хрупкий, несовершенный мир, но в нем, как в музыке Баха, спетой глухими, через все искажения, через всю какофонию угадывается и завораживает божественная мелодия создателя…

"