Posted 4 сентября 2006,, 20:00

Published 4 сентября 2006,, 20:00

Modified 8 марта, 09:08

Updated 8 марта, 09:08

Кинорежиссер Кшиштоф Занусси

Кинорежиссер Кшиштоф Занусси

4 сентября 2006, 20:00
Во Владивостоке завершился IV Международный кинофестиваль Pacific Meridian. Одним из его гостей стал знаменитый польский режиссер Кшиштоф Занусси, который провел мастер-класс для молодых кинематографистов Приморья. Пан Занусси рассказал, с чего необходимо начинать снимать кино, сконцентрировался на конфликтах в сюжетах

– Вы часто приглашаете к себе домой неизвестных вам людей. Как же вы отсеиваете проходимцев?

– Очень просто. Перед тем как приехать, люди присылают мне факсы или письма, кто-то звонит, и я спрашиваю, что человеку интересно. Пытаюсь понять, зачем он едет ко мне. Потом уже обсуждаю, когда человек хочет приехать, потому что меня часто нет дома, решаем вопрос транспорта. Если надо, могу помочь с визой. Если меня нет дома, то там всегда есть люди, которые снимают картины. Вот сейчас у меня живут три итальянца и один русский, который уже третий раз приезжает. Так что это не школа, в ней нет никакой формы, но, оказывается, что это несет определенную пользу. Через мой дом прошло более 600 человек, и никто меня не подвел. Я не жалею ни об одном из приглашенных. Хотя разные проблемы были. Скажем, дважды я вытаскивал людей из тюрьмы. Я даже мог бы книжку написать об этих людях, но кому бы это было приятно? Хотя все эти истории не злые, но забавные. Как-то приехал парень, интеллектуал, и я его попросил, чтобы он приготовил воду и полил садик. Он и приготовил, но горячую. Приезжаю утром – какой-то туман стоит. Я побежал смотреть, сколько там моих цветов погорело. А потом еще гигантский счет за электричество...

– Отсюда и вопрос: зачем вам все это надо? Что вы от этого получаете?

– Ничего, кроме удовольствия! Можно сказать таким высоким языком, что я выплачиваю свои старые долги. В свое время я сам несколько раз выезжал из коммунистической Польши, не имея никаких денег, и кто-то мне помогал. За это надо как-то заплатить. А если говорить проще, то меня это все радует – у меня нет детей, и если у людей возникает интерес, пока он есть, надо его развивать. То, что мне удалось посмотреть мир, я считаю, сильно пошло на пользу. Я был молодым человеком, начал ездить и не в составе экскурсии, а сам по себе. Первый раз я объехал Европу автостопом в 60-е годы, без денег, спал в парках разных европейских столиц. Даже разработал систему бесплатного посещения музеев. Заходите на служебный вход и вне зависимости от того, знаете или не знаете язык, повторяйте самые известные фамилии в данной стране. То есть если бы это было в России, то я бы называл какого-нибудь Иванова. Разумеется, они меня пошлют искать Иванова на второй этаж, а потом еще куда, а я потеряюсь и посмотрю без билета все залы. А когда наконец спросят: «Вы нашли Иванова?», я скажу: «Не тот!» И так можно везде: в Германии это будет Шмидт, в Великобритании – Смит и так далее. Так я тогда и посетил все музеи. Но сейчас я уже плачу за билет. Было бы безнравственно этого не делать, поскольку у меня уже есть возможности, я могу себе это позволить.

– Насколько сейчас молодые люди, желающие заниматься кино, восприимчивы к тому, что им говорят опытные коллеги вроде вас?

– У меня такое впечатление, что люди вообще очень легко воспринимают все советы. Если бы я вам сейчас начал советовать кушать больше красного мяса для улучшения зрения, а не другого, потому что оно вредит, то вы бы слушали, даже если бы и не верили. Люди, если чувствуют, что кто-то им хочет помочь, все равно слушают, даже если это и не помогает. Только намерение должно быть честное. Если человек приезжает рассказать, какой он великий, то слушать его я бы не стал.

– В свое время вы съездили во Францию и привезли в Польшу методы работы режиссеров «новой волны». За это вас даже выгнали из киношколы. Как так вышло?

– Я учился на втором курсе киношколы, это был, кажется, 1961 год. И поехал во Францию как журналист, беседовал со всеми, попал на съемки фильма «Не стреляйте в пианиста» Трюффо. А когда вернулся в Польшу, попробовал снять один из своих фильмов в киношколе такими же методами. Со мной тогда работал оператор, который позже снял в Голливуде много известных фильмов, – Адам Голендер. Актеры у нас играли в толпе, будто не видели камеры, все напоминало кинохронику... А мои профессора тогда еще не видели фильмов «новой волны», они мне сказали, что это любительские методы съемки, с которыми я и пришел изначально. Раз не хочу учиться – пошел вон! И они имели на это право. Но я дико обиделся, надо было прийти на коленях и просить помиловать, хотя я был уверен, что прав. Но до конца жизни доказывал своим профессорам, что они ошиблись. А они сказали мне тогда: «На вас это хорошо повлияло!»

– Насколько нынешняя молодежь способна пойти против традиций, поменять то, что возведено в правило старшими поколениями?

– Если человек любит кино как таковое, тогда он может бороться против этого. Но я не могу сказать, что законодателями в кино сейчас являются «старики». Мне кажется, это более молодые режиссеры, коммерческие, которые сначала делают рекламу, а потом переходят к прибыльному кино, сериалам, боевикам… Нет того, что было во времена «новой волны», когда старое поколение, «папино кино», держало в руках кинематографию, а молодые шли им наперекор. Сейчас все иначе. Поэтому, например, я могу быть солидарен во мнении с моими студентами. Например, я не могу смотреть положительно на Люка Бессона, который для меня довольно неинтересный режиссер, мне трудно высидеть его картины. Между тем он сейчас в Европе довольно успешен.

– Вы как-то сказали, что сейчас человек не готов к встрече с авторским кино. Почему так?

– Я могу это теоретически объяснить, но не знаю, насколько прав. Мне кажется, что жизнь в развитых странах, включая Россию, стала такой, что уже никто не голодает, войны на наших глазах тоже давно не было… Все это позволяет людям не дозревать, а значит, общество очень инфантильно. Мы будем детьми, пока будем в группе. Поэтому люди боятся выделиться одеждой, они хотят иметь такие же игрушки, как у всех, читать то же самое. Знаете, бывает у ребенка такой момент, когда он становится трудным. Это он как раз пытается выделиться, стать индивидуальностью. Но сегодня человека к этому ничто не гонит. Я в свое время мечтал быть зрелым человеком по одной простой причине – чтобы меня пускали на картины «от 18 лет». Поэтому я брал шляпу моего отца, я был высоким парнем, но у меня бороды не было, и мамиными тенями немного подкрашивал подбородок. Я смотрел очень смелые по тем временам картины, где на экране мужчина и женщина, представьте себе, целовались! Я в 14 лет видел такие фильмы, которые были запрещены в таком возрасте. Я хотел быть зрелым, чтобы никто не принимал меня за ребенка, но это имело другой смысл: в том поколении опасно было долго быть ребенком.

– Но вам не кажется странным, что после стольких лет коллективизации и стадного чувства люди не хотят освободиться от этого. Это привычка?

– Много вещей парадоксальных: мы освободились от системы, но ко многим ее характеристикам возвращаемся. Власть народа, например в искусстве, гораздо больше сейчас выражается коммерцией, чем в коммунистические времена, где все возглавляла партия и призывала читать Толстого, а не любой детектив. А сейчас удивительно видеть, что то, чего так и не смогла добиться коммунистическая власть, приходит само собой. Хотя я не думаю, что это хорошо.

– В советское время было много популярных, народных фильмов. Сейчас есть некоторый коммерческий подъем, а фильмов такого плана нет. Почему?

– Действительно, были хорошие фильмы, вроде «Москва слезам не верит», многие комедии Александрова были такими, китчевыми, но все они были очень хорошего уровня. Сейчас, мне кажется, это должно прийти. Хитрый продюсер обязательно должен пойти в этом направлении. Здесь важно отношение публики к самой себе. Потому что если люди не очень хотят, чтобы кино было зеркалом, не хотят на себя смотреть, то они и не будут этого делать. А это многое объясняет. В Западной Европе я тоже вижу такую тенденцию – показывать нечего, можно еще раз сказать, что власть вредная, что люди пошлые. А что толку? Все зависит от того, как определенное общество смотрит на себя, насколько оно себя любит, насколько оно в себя верит. Тогда становится ясно, хочет оно себя увидеть, себе сочувствовать и над собой плакать. Если оно не хочет себе признаться в чем-то, тогда уходит в сказку, фантастику, в бред. В Западной Европе у меня есть чувство безнадежности, что люди не верят в себя, отсюда такой интерес к историческим картинам. Франция все время показывает, какой она была, но не какая она есть. Хотя вот «Амели» – одна из редких комедий, почти издевка – интересно сделана… Но Франция любит быть интеллигентной. Никто бы такой картины не сделал, а значит, она глубоко французская.

СПРАВКА

Режиссер и сценарист Кшиштоф ЗАНУССИ родился в1939 году в Варшаве. Учился на физическом факультете Варшавского университета, на философском факультете Ягеллонского университета в Кракове. В 1966 году окончил режиссерский факультет Лодзинской киношколы. Дипломная работа Занусси «Смерть провинциала» (1966) завоевала призы на кинофестивалях в Мангейме, Венеции, Вальядолиде, Москве. В качестве режиссера сделал картины «Контракт» (1980), «Год спокойного солнца» (1984), «Люк» (1991), «Касание тишины» (1992), «Брат нашего бога» (1997), «Жизнь как смертельная болезнь, передающаяся половым путем» (2000), «Дополнение» (2002), «Персона нон грата» (2005). С 1987 года режиссирует театральные постановки. Почетный доктор ВГИКа (с 1998г.). В 2000 году фильм «Жизнь как смертельная болезнь, передающаяся половым путем» получил Гран-при XXII Московского международного кинофестиваля.

"