Народный артист России Алексей Гуськов

– Алексей, пьеса «Зыковы» ставится не часто. В чем, на ваш взгляд, ее актуальность?

– Сюжет пьесы «Зыковы» – совершенно потрясающий! Любой сериал по количеству страстей на квадратный сантиметр пьесы – просто отдыхает! Причем страстей одной семьи.

– Ваш дипломный спектакль в Школе-студии МХАТ – это тоже был Горький, роль Сатина в пьесе «На дне». Вы помните эту постановку?

– Сейчас я особенно часто вспоминаю тот спектакль и своего учителя Евгения Александровича Евстигнеева, который умел донести все горьковские сентенции. Как известно, пролетарский писатель Максим Горький любил поучать, но писал красиво.

– Когда у вас получается роль, вы ощущаете «вкус победы»?

– Никого я не побеждаю. Не пересматриваю своих работ никогда, потому что всегда недоволен. И это нормально. Прочитал недавно у Вуди Аллена: «Если ты не испытываешь чувства удовлетворения, если тебе кажется, что у тебя ничего не получается, то успокойся, значит, делаешь что-то необычное и новое».

– Не жалеете, что ушли из репертуарного театра?

– Раньше режиссер следил за развитием спектакля, поправлял его. А сейчас за эстетику спектакля отвечает актер, и это происходит в настоящее время даже в Художественном театре. Под «звезд» кино и ТВ ставятся спектакли и определяется весь репертуар. Что делать – время такое.

– Знаю, что вы преподаете в вашей альма-матер. У вас сейчас какой курс в Школе-студии МХАТ?

– Мастерскую сейчас не веду, а преподаю как педагог на курсе у Константина Райкина. На втором курсе. А плотненько начну с ними работать с третьего – буду ставить спектакли. Моя задача – обучить студентов актерскому ремеслу, дать им профессию, чтобы они смогли зарабатывать деньги.

– Я была свидетельницей, как вы наставляли студентов своего курса (который выпустили в 2008 году), чтобы они не употребляли мат…

– Студенты Школы-студии МХАТ должны знать и по возможности говорить на языке Достоевского и Толстого. Кто-то из умных людей сказал: «Надо смотреть живопись, слушать хорошую музыку, бывать на природе, видеть достижения человечества». Вот если следовать этому курсу, тогда в нас что-то изменится. Очень важен момент самовоспитания.

– Знаю, что вы очень гордитесь своими поморскими корнями. Почему?

– Поморы никогда не знали крепостного права, и есть такое понятие «поморское согласие». Когда произошел раскол старообрядческой церкви и той, которая сейчас существует, то остались очень маленькие очаги поморского согласия, или беспоповцы. Эти люди – кремень. Свободные духом.

– Как вам удалось остаться свободным, работая в такой зависимой профессии?

– Да, отчего я свободен? И что такое свобода? У актера вообще одни обязанности. Правда, часто сначала актер договаривается об одном, а потом все меняется. А актер не может изменить сумму денег, которую выделил продюсер на съемки. Не может заставить режиссера быть гением, не может изменить ситуации, в которой снимается фильм. Самое ужасное, что актер, если он вменяемый человек, уже вышел на это поле, не может изменить правил игры. Мой принцип в жизни и в работе: если я сказал «да», то слово свое держу.

– Не собираетесь попробовать себя в режиссуре?

– Режиссура – это другая природа темперамента. В лучшем случае режиссер тратит на фильм целый год. И это иная степень ответственности перед людьми, не такая как у актера. Это еще хорошо, если режиссер и продюсер в одном лице, и он упражняется на свои собственные средства. В эпоху коммерческого кино режиссер находится еще под большим прессом, чем артисты. Нет, мне достаточно раз в три-четыре года продюсерских опытов. А чтобы я взялся за режиссуру, должно быть такое стечение обстоятельств! Когда совпадают материал, желание, время, деньги… Если оглянуться назад, то я еще и не жил все пятьдесят с лишним лет, а все работаю, работаю, работаю…Нет даже понятия – отпуска. Всегда что-то наваливается неотложное. Хотя с опытом понимаешь: «От чего уезжаешь – к тому и приезжаешь». Все проблемы остаются с тобой.

– Но в вас же хватает оптимизма, чтоб преподавать молодым людям актерское мастерство, играть новые роли, продюсировать фильмы?

– А что делать? А иначе надо, как в рассказе Чехова «В Москве», где первая фраза: «Я – московский Гамлет», и герой все время ноет, ходит по домам и везде говорит: «Какая скука, ну, какая гнетущая скука». Нет, я делаю свое дело, которое мне нравится. Возможно, это некий мой способ от всего спрятаться. Поэтому, кстати, в последние годы я очень мало общаюсь с прессой. Считаю, что нового мне сказать нечего, да и все слова – барабанная дробь. Я не вписываюсь в шоу-бизнес, в систему развлечений, а продолжаю считать себя штучным актером.

– Привлекаете своего старшего сына Владимира – выпускника Щукинского училища к своим продюсерским проектам?

– Мне бы хотелось, но должен же быть повод. Сейчас Владимир уже стал немножко артистом в Театре Маяковского и оставил студенческий нигилизм за плечами. Хочется найти пьесу, чтобы мы играли вместе, и передать ему что-то о профессии, рассказать о человеке, хотя я тоже не истина в последней инстанции.

– Вы объективно оцениваете актерские способности своего сына?

– Родители не могут быть объективными, ведь они любят своих детей. Везде говорю, что Владимир – талантлив. Кто-то сказал: «Скажи, что я талантлив, а дальше я – сам, в этом и есть помощь».

– Продвигается ли вперед ваш заветный проект – экранизировать «Севастопольские рассказы» Льва Толстого?

– Проект «Севастопольские рассказы» трансформировался. Есть сценарий, режиссер Джазик Файзиев, и есть надежда, что в конце этого лета мы приступим к съемкам. Треть бюджета уже есть. К государству еще не обращались.

– Алексей, это правда, что вы дружите с Люком Бессоном?

– Ну, это громко сказано. Думаю, что с Люком Бессоном дружит только Люк Бессон. Помимо того, что он талантливый художник, он еще великолепный бизнесмен, создавший свою киноимперию практически из ничего. Мне приятно, что после премьеры фильма «Концерт» в Париже я услышал от него много лестных слов о своей работе. И когда Люк бывает в Москве, он звонит мне, и когда есть время, мы с ним ужинаем.