Олег Янковский

– Вы отождествляете себя со своими персонажами?

– Я считаю, что иначе нельзя. Потому что, когда артист привносит какую-то свою, будем называть это – боль, тогда роль становится не декоративной. И только тогда это начинает волновать зрителя, сидящего в зале. И так с любой ролью. Тот же Мюнхгаузен. Посмотрите, разве я его сыграл фантазером каким-то? Нет, я привнес свою человеческую боль. Живя в обществе и будучи не согласным с тем, что происходит в этом обществе, я иногда в камеру говорю об этом. Я и сегодня так играю – в фильме «Бедный, бедный Павел» последняя реплика моего героя звучит так: «поживем, увидим»

– Кстати, эту фразу ваш герой произносит, прощаясь с уходящим XVIII веком. На вопрос – «Что дальше-то будет?», отвечает: «Дальше будет XIX, потом XX, а потом поживем, увидим»?

– Да, видимо, это его надежда на то, что в стране что-то изменится.

-–Но ведь течение времени не меняется. А наступление очередного века – это же простая календарная дата.

– Нет, это не просто календарь. Фраза эта философская, конечно. Вот зрители на премьере говорили: «Что же это он, олицетворение зла, триста лет собрался жить?» Вот вспомните финал «Убить дракона», как Шварц его заканчивает – Ланцелот уходит и говорит, что он не убил дракона, потому что дракон у каждого внутри сидит. Дракон, конечно, в каждом из нас сидит.

– Вы переиграли очень много разных ролей – и царей, и сказочных персонажей, и героев этого времени. Остается ли в актерской профессии что-то такое, что до сих пор вас страшит?

– Конечно. Каждый раз есть и неловкость, и неудобство, и дискомфорт, а в этой истории особенно. Хотя нет, нет. Вру. Просто в этом фильме «Бедный, бедный Павел» была опасность, чтобы не получилось сказки. Потому что… Как бы это объяснить. Когда современный человек облачается в замечательный наряд восемнадцатого века, он чувствует себя дискомфортно. А это сразу отражается на внутреннем состоянии. А правильное состояние – в нашей профессии самое важное, и обрести его – это самое трудное. Но когда ты его обрел, то и мундир тебе по плечу, и вообще все складывается.

– У вас были какие-то проблемы с «обретением состояния» в роли Палена? Или исторические роли для вас в принципе сложнее современных?

– Да нет, не сложнее. Я ведь много переиграл. Но каждый раз, будь это театр или кино, все время с этим сталкиваешься. Ведь актер изнутри всегда все равно играет ситуацию сегодняшнюю, даже если внешне он упакован в исторический костюм.

– Хочу спросить вас по поводу «вхождения в роль», особенно в историческую роль. Важно ли для вас знать что-то о своем персонаже помимо написанного в сценарии? Или вам легко притвориться кем угодно без дополнительной нагрузки?

– Ну, конечно, до съемок я много читал, да и консультанты на картине были. К тому же мы снимали в Павловске, и, пользуясь случаем, я еще общался с работниками музея. Но все-таки артист занят и другим. Как бы это поточнее объяснить… Опять же в «Шуте Балакиреве» Горин подарил фразу Петру Первому (роль Петра играет Олег Янковский.– Ред.): «Господи! Владыка! Ну пожалей ты нас, православных. Ну подсоби разок, последний раз подсоби». Вот этого репетировать не надо, для этого не надо книги читать. Потому что я, Янковский, сейчас живу и вижу, что в России до сих пор что-то не то. Поэтому не грех лишний раз в мундире Петра Первого или Палена обратиться к господу Богу. Вот на этом делаются роли. Играешь-то не восемнадцатый век – это никому не нужно. Играешь сегодняшнюю боль. И если это происходит, то не сказка получается, а приличное кино.

– Вы довольны картиной?

– В моем опыте ни разу не было так, чтобы все идеально, чтобы на сто процентов все удовлетворяло. Даже когда эффект бывает неожиданным, если вдруг режиссер все перемонтировал до неузнаваемости, все равно у меня всегда есть претензии и к себе, и к картине. В данном случае у меня претензии к сценарию.

– Какие именно?

– Мне кажется, что не прописан ряд вещей, каких-то сцен, которые бы оправдывали тот поступок, который совершил мой герой – граф фон Пален. Пьесу Мережковского очень сложно, наверное, перенести на экран. Но что-то такое нужно было здесь придумать, чтобы мотив предательства Палена был понятен – во имя чего он это предательство совершил. Проблема есть и с временным отрезком – от фильма остается ощущение, что все это произошло недели за две. А ведь была прожита жизнь, и очень много интересного привнес сам государь-император. Вот этого в картине недостаточно.

– Картину «Бедный, бедный Павел» правильнее всего определить как историческую драму. Но если с драмой в ней все в порядке, то по поводу исторической достоверности возникают вопросы – в фильме много упущений, допущений, изменений, фантазий.

– Я могу перенести это на свой театральный опыт. Вот, например, спектакль «Шут Балакирев». Ну какое это отношение имеет к историческим фактам? Это авторское дело Григория Горина и Марка Захарова. И если меня спросят: «Вам удалось создать образ Петра Первого»? Ну, смешно это. Мельников тоже делал свою картину. Мы все перед съемками читали книгу Эйдельмана о Павле, это замечательная книга, но это тоже фантазия автора. История ведь о многом умалчивает. Все, что пишут о Павле,– это домыслы. Двор постарался скрыть этот грех, потому что многие причастны к убийству Павла, не только граф Пален. Поэтому теперь и о фильме можно судить – согласны вы или не согласны. Вообще, неблагодарное дело снимать историческое кино, всегда подставляешься.

– А как бы вы лично оправдали своего героя?

– Я думаю, что им руководили какие-то высокие материи. Прежде всего он европеец по воспитанию, вырос в Прибалтике, поэтому менталитет этого человека другой. Вообще, беда России, как мне кажется, в том, что мы внедряли в свой менталитет много иностранного, и это было насилием своего рода. А Пален, будучи вторым человеком в государстве, к власти не стремился, но хотел привнести что-то европейское в развитие России. Видя молодое поколение в лице уже прогрессивного Александра, он, наверное, думал, что этот человек может сделать для России больше: «А у меня есть возможность помочь России», – идея-то хорошая. Но когда народу российскому дается возможность проявить себя, иногда это заканчивается печально. Кровушку-то Пален просил не проливать, хотел поступить демократично, сделать республику, а закончил изуверством. У нас таких примеров и до последнего дня немало. Сначала мы возносим человека, а потом осуждаем – этот пьяница, этот идиот. С каждым руководителем государства так было, и так, наверное, будет. Менталитет российский, он непредсказуем. «Умом Россию не понять»..

Справка «НИ»

Олег Янковский родился 23 февраля 1944 года в Казахстане, в городе Джезказгане, куда в 30-е годы были высланы его родители. В 1956 году закончил Саратовское театральное училище, затем работал в местном драматическом театре. Дебют в 1968 году в кино был необыкновенно удачным: роли Генриха Шварцкопфа в картине Владимира Басова «Щит и меч» и красноармейца Некрасова в фильме Евгения Карелова «Служили два товарища». В 1973 году по рекомендации Евгения Леонова его берет в труппу Театра имени Ленинского комсомола Марк Захаров. Вскоре Янковский стал одним из ведущих актеров и сыграл главные роли в телефильмах Захарова – «Обыкновенное чудо», «Тот самый Мюнхгаузен», «Дом, который построил Свифт». 1974 год – Янковский сыграл одну из главных ролей в картине Андрея Тарковского «Зеркало». Почти через десять лет Тарковский вновь пригласил актера на главную роль – в фильме «Ностальгия». С середины 70-х Янковского снимали в своих фильмах такие режиссеры, как Роман Балаян, Владимир Мотыль, Эмиль Лотяну, Сергей Микаэлян, Игорь Масленников. В последние годы Янковский снялся в англо-французском фильме «Человек, который плакал», в картинах Карена Шахназарова «Цареубийца» и Валерия Тодоровского «Любовник».