Три сестры по-американски

Сдержанные британцы свое неодобрение выражают преимущественно взглядами. Громовой хохот из ложи, где на перилах балкона сидел немолодой человек с бокалом виски, они восприняли стоически. Но когда оттуда стали периодически доноситься удары в барабан, раздалось шиканье. А театральная публика начала шептаться, что седоволосый хулиган – не кто иной, как сам постановщик спектакля, известный польский режиссер Кристиан Люпа. Позже в интервью Люпа объяснялся, что вовсе не хотел привлекать внимание к своей особе. Просто для него удары барабана – самый действенный способ задать актерам ритм (вроде как наш Юрий Любимов сигналит из зала фонариком). Правда, фонарик не очень виден, а вот в минуты лирических чеховских монологов неожиданный смех в сопровождении барабанных ударов действует ошеломляющим диссонансом. Надо сказать, публика заразилась «свободой игрового поведения» и разрешила себе перешептывания, демонстративные уходы, небольшой гул во время любимых Люпой длинных пауз, когда ничего не происходит и можно ощутить, как затвердевает сценическое время, и полюбоваться на перемены света и движение декораций.

Выступив сценографом постановки, режиссер создал необычное пространство дома Прозоровых. На авансцене просторная прихожая, за стеклянной перегородкой – столовая. Разговоры оттуда доносятся отрывочно и приглушенно. Слышны только отдельные, вырванные из беседы фразы. Зато все тет-а-теты вынесены вплотную к зрителям. Во втором действии комнаты оказываются заставленными какой-то сдвинутой мебелью, разбросанными вещами, среди которых бегают полуодетые Прозоровы и обгорелые, измазанные (сражались с пламенем) Соленый, Вершинин, Тузенбах. В третьем – в опустевшем дворе некстати торчит железная лестница, ведущая неизвестно куда. Да валяется небрежно сброшенное Машей красное пальто.

Здесь вообще очень небрежно относятся к вещам: пальто сестры швыряют на землю или на пол в прихожей, на диван забираются в уличных ботинках, ноги могут уложить прямо на маленький столик, а залезть спать под кушетку.

В исполнении актрис Американского репертуарного театра чеховские сестры обрели неожиданное и пугающее сходство с героинями Теннесси Уильямса. Резкие перепады настроения, откровенность в выражении любых чувств, истерика, которая всегда караулит где-то рядом. Полутона отброшены абсолютно: тут если любят, то откровенно и вслух. А если не любят, то тоже не намерены скрывать свои чувства. Над Наташей смеются безжалостно и в глаза, обсуждают ее, не стесняясь. Здесь Андрей может схватить Наташу за горло и улечься на Ольгу отнюдь не с братскими объятиями. В результате то, что Соленый застрелил барона, кажется нормой в этом кругу. Удивительно, что остальные не перестреляли друг друга. Может, поэтому Люпа оставляет открытым финал, обрывая его на истерическом смехе трех обнявшихся на авансцене сестер.

Сейчас в планах Кристиана Люпы еще одна чеховская постановка: этой весной он приступает к репетициям «Чайки» в Александринском театре. Причем собирается выбрать первый вариант пьесы, который уже один раз шел на прославленной петербургской сцене и с треском провалился. Впрочем, русского зрителя барабаном или эксцентричным прочтением Чехова шокировать трудно.