Живые ископаемые

Странные бывают случаи – первую половину жизни люди зарабатывают себе имя, а вторую – теряют его. Одни, не имея сил вовремя уйти, снимают все хуже и хуже. Другие – конвертируют имя во власть или, так сказать, суеславие. Третьи – разменивают на деньги, производя откровенные поделки. Случай Бессона – смесь первого и последнего: он планомерно наживается в качестве продюсера, гоняющего туда-сюда «Перевозчиков» на «Такси», но при этом сохраняет атавистическое желание снимать, не понимая, что внутри у него пусто, как в разграбленной гробнице фараона. Все, на что он теперь способен, – копировать и перетаскивать чьи-то образцы, умерщвляя их своим прикосновением. Адель, очевидно, замышлялась как офранцуженная помесь Индианы Джонса и Лары Крофт, которую саму когда-то окрестили «мисс Индиана Джонс». Но Индиана по-прежнему живее всех живых, тогда как Адель изначально мертва, как восковая копия в музее восковых фигур, и заставить ее двигаться можно лишь при помощи киноиллюзиона или, если хотите, покадровой реанимации.

В глубине души Бессон понимает мертворожденность своих созданий, но в отличие, скажем, от Джорджа А.Ромеро, который ведет честную игру, не хочет себе в этом признаться. Однако подсознание – такая инстанция, которая вталкивает через крышу то, что было затолкано в погреб. Овощевидная сестра Адели, вампирообразный профессор-палеонтолог, ходячие египетские мумии, летающие ископаемые, 1912 год как время действия и финальная посадка героини на «Титаник» – все это не более чем символическая репрезентация или метафизическое представление главного бессоновского комплекса – ощущения собственной творческой смерти. По экрану ходят скелеты, еле покрытые иссохшей плотью, да повапленные трупы жировосковой спелости, а постановщик пытается изобразить непринужденное веселье и отпускать шуточки, натужность подавляющего большинства которых (единственная удачная находка – когда мумия Рамзеса II, восхищаясь архитектурой Лувра, замечает, что в ансамбле не хватает пирамиды) сама собой вынуждает подозревать неладное.

Следует также заметить, что во время просмотра о фильме сложилось другое впечатление – не очень ловкой, но вполне безвредной подделки, на которую, если нет ничего лучше, можно сводить ребенка, а самому попить пива в прохладном зале, иногда бросая взгляд на экран, но в основном разглядывая смотрящих. Между прочим, поучительное занятие для кинообозревателя – тем более что «отраженный показ» является классическим киноприемом. Однако чем дальше, тем тяжелее становилось впечатление – так бывает, когда проглотишь несвежее мясо или нечаянно поцарапанной рукой тронешь покойника: отравление проявляется не сразу, а то и не проявляется вовсе, а тихой сапой поражает внутренние органы.

Кинокритики, конечно, народ привитый и киноядоустойчивый, а вот детей лучше бы поберечь. А то, видите ли, на живых школьников из «Школы» им смотреть вредно, а на разгуливающие бессоновские трупы – милости просим.