Власть полутьмы

Драматург Ольга Михайлова написала эту пьесу специально для Пензенского театра драмы. Спектакль там назывался «История одного преступления» и стал частью юбилейных торжеств в честь 150-летия со дня рождения Петра Столыпина. Но заманчивый парадокс пьесы в том, что ни Столыпин, ни граф-писатель Лев Толстой не являются там фигурами центральными, равно как и драматическим стержнем. По крайней мере, в версии Театра.doc. Они – один полюс, не последние представители высоких сфер: премьер-министр всея Руси и «светоч земли русской». На другом полюсе – сама эта Русь, совсем по-толстовски представленная, еще не выбившаяся из-под «власти тьмы». Впрочем, выбилась ли сегодня? Тоже еще вопрос. Ну, разве что о полутьме можно говорить, а до света по-прежнему далеко.

Там крестьянка Мария Крюкова (Ирина Вилкова), зарубившая топором свекра, двадцать лет с нее «не слезавшего» и вместо внука получившего сына. И следователь Яншин (Евгений Буслаков), «с идеалами» и чуточку влюбленный в искусительницу Марию. Не в силах самостоятельно докопаться до истины, шлет письма «светочам», дабы помогли разобраться, иначе – смертная казнь его подопечной или вечная каторга.

Да, конечно, можно ужаснуться судьбе крестьянки, всплакнуть над ее горькой участью, с величайшим вниманием отнестись к речениям великих мира сего. Или нельзя? В пору тотального недоверия к слову да еще с дистанционным пониманием того, что не сбылось, о чем мечталось и писалось, сделать это трудновато. Мирзоев превращает эту историю в увлекательный трагикомический балаган с народным колоритом, приправленным русскими песнями Федосьи (Ольга Лапшина), свечками да водкой.

В этом балагане Лев Толстой (Захар Хунгуреев) вместо бородатого старца времен ухода из Ясной Поляны (а действие пьесы разворачивается незадолго до смерти Толстого и гибели Столыпина) вдруг обернется вполне себе юным шутом-юродивым, лукавым и смешливым. Обряженный в затрапезное исподнее, то гвоздик вобьет, то свечу зажжет, а то и на трубе, как на турнике, подтянется, замерев в акробатической позе. Столыпин же (Арман Хачатрян) предстанет серьезного вида «горцем», ироничным до сарказма, а то и высокомерия, но с тем же шутовским налетом.

О чем только не спорят, перепрыгивая из серьеза в юмор, из сарказма в искренность. Тут тебе и земельная собственность, и государственное устройство, и пути России, и Бог, и семейный вопрос, и дети. Нет конца этим спорам, все выше и дальше устремляется мысль «светочей». Вот только рядом мешающей и уже раздражающей тенью маячат Яншин-Буслаков и Мария-Вилкова в колодках. Повод-то к размышлениям был весьма конкретный, и вопрос определенный, а ответа нет. «Это все философия, – разочарованно вздыхает Яншин, – а мне бы помощи…» Это, пожалуй, здесь главное: конкретная беда живого еще человека, не замечаемая в глобальных «думах о России». И когда по логике спектакля все, наконец, встречаются на одной территории: глядь, а помогать-то уже и некому, удавилась Мария на пояске, из жалости данном ей следователем.

Подлинность документа в спектакле Владимира Мирзоева совершенно замечательно синтезирована с не меньшей правдой жизненных российских реалий, где в свою очередь авторская фантазия накрепко сцепляется с сутью отечественной ментальности. А выводы не декларируются с документальным беспристрастием, но наоборот, закодированы в игровой структуре действа. Этот отчасти выбивающийся из общего ряда спектакль Театра.doc явно доказывает свою жизнеспособность, а заодно и то, что любой эксперимент, даже внутреннего характера, – дело полезное, позволяющее заглянуть за собственные, пусть и очень широкие горизонты.\\