Испания без дерзости

Это не совсем премьера: «Дон Кихот» в Большом – часть родовой истории театра. Именно в Москве хореограф Александр Горский в 1900 году решился сделать собственную версию балета, прежде поставленного Мариусом Петипа. С тех пор спектакль по мотивам романа Сервантеса (даже не романа, а одной из глав) в Москве ставили не раз, добавляя к Минкусу новую музыку, а к Горскому – новые танцы. Хоть и не премьера, нынешний показ – не рядовое событие, но попытка придать новый импульс старому спектаклю. Например, одеть его в новые костюмы и декорации. Почистить и освежить мизансцены. И главное, возбудить в артистах ощущение танца, рожденного горячим испанским солнцем, особое сценическое рвение, без которого московский «Дон-Кихот» немыслим. Этим пригласили заняться Алексея Фадеечева: он, в бытность худруком балета ГАБТа, редактировал прошлую (теперь уже предпоследнюю) версию «Дон Кихота» в 1999 году.

Новые декорации создал Валерий Левенталь, которому при жизни не довелось увидеть свой вариант воплощенным. Это не первое обращение многолетнего сценографа Большого театра к «Дон Кихоту». Площадь в первом акте обзавелась мостиками и арками, из-под которых выбегают персонажи, а с занавесами и задниками произошли компьютерные изменения: на занавесе периодически возникает толстый том Сервантеса, в котором листаются страницы, на заднике в сцене видений Дон-Кихота мерцает нечто вроде северного сияния. Трудно не обратить внимания на отвлекающие, честно говоря, от танца «лоскутные» потолки. В недрах которых, что на площади, что в трактире, отчего-то на недосягаемой высоте, «висят», как облака в небе, нарисованные корзины со снедью.

Эскизы художника, опубликованные в буклете спектакля, светлей того, что мы видим на сцене, особенно в финальной картине «Замок герцога». В эскизе колонны дворца светло-коричневые с мелким черным рисунком, а на сцене – черные с коричневыми прожилками. Большая разница, в результате которой веселая свадьба героев проходит в довольно пугающей мрачности. На спектакле закрадывалась мысль: почему бы не сделать московский «Дон Кихот» таким, каким он был при рождении, в классических декорациях Коровина и Головина?

Костюмы Елены Зайцевой, в которых она решала задачу приблизиться к «национальным образцам» и экспериментировала с кроем и цветом балетных пачек, воспринимались с разной степенью удовлетворения. Толпа в Барселоне была, как ей и положено, пестрой в разумных пределах. Раскраску юбочек танцовщиц в вариациях можно оценить как любопытное новое слово. Но понадобится усилие, чтоб понять: отчего дриады в сцене видений Дон-Кихота стали холодно-голубыми, похожими на ледышки? И зачем мужской кордебалет под конец выходит в костюмах с буфами, перерезающими ноги, и с болтающимися плащами на плечах, которые (плащи) мешают разглядеть движения рук?

Работу по формированию балета Фадеечев сделал добросовестно и корректно: сочиненные им танцы для солистов в фанданго вписались в общий рисунок, а вновь найденные детали мизансцен придали действию больше комической достоверности. И неплохо, что на свое место в таверне вернулась пьяная матросская жига, упраздненная в прошлой редакции. Но вот чего не удалось достичь – это (цитирую Фадеечева) «счастливой раскованности, ощущения игры и импровизационной свободы, присущей московской школе, танцорам Большого». За исключением отдельных солистов, труппа искрящимся «Дон Кихотом» не особо вдохновилась. И станцевала премьерный спектакль рутинно, с некоторым вальяжным равнодушием. Без необходимого актерского шика, без дерзости и вызова, как будто народ разморило в сиесту. Не говоря уж об ошибках в характерном танце.

Впрочем, Мария Александрова (Китри) и Владислав Лантратов (Базиль) демонстрировали горячую увлеченность друг другом, хорошо продуманный кураж (опытная Александрова) и партнерское мастерство (внимательный Лантратов). Кажется, с закрытыми глазами может сделать свою пантомимную роль Александр Лопаревич (Дон Кихот): незадачливого испанского рыцаря он играет тридцать лет. Замечательно станцевала подругу главной героини Анна Окунева. Эффектно сражались за внимание толпы Тореадор (Виталий Биктимиров) и уличная танцовщица (Анна Тихомирова). Легко, как мираж, прыгала в диагонали Ольга Смирнова (повелительница дриад). Дети из Академии хореографии уютно играли в трактирных поварят. Понятный восторг публики вызвали лошадь Дон Кихота и ослик Санчо. А сочетание гитар в руках, щелкающих кастаньет, оборок на юбках и цветов в волосах всегда действует безотказно.