По царю шапка

Коронным номером программы (сколь бы тавтологично это ни звучало) выступает, само собой, шапка Мономаха. Она находится на самом видном месте в зале под колокольней Ивана Великого. И хотя ученые не устают развенчивать миф, будто эта реликвия прибыла из Константинополя от Константина Мономаха, все равно шапка воспринимается как главный венец Российской империи. И во многом ради нее люди записывались на сеансы в Оружейную палату. Теперь, к счастью, запись не требуется – приходи и любуйся соболями и восточными камнями (скорее всего, «корона» монголо-татарского производства и подарена была Ивану Калите ханом Узбеком как шапка на торжественные случаи жизни).

Впрочем, шапку Мономаха окружает такое количество золота и ценнейших вещей, что ей с трудом удается выдерживать натиск других, как выясняется, не менее важных регалий. Рядом с ней, например, лежит ее «двойник» – шапка «второго наряда». Ею короновали Петра Алексеевича, будущего Петра Великого, который восходил на престол вместе со сводным братом Иваном. Экскурсоводы скороговоркой безошибочно перечисляют шесть атрибутов, обязательных для коронации. Упомянутая шапка-корона, крест (самый ранний – времен Ивана Грозного), барма (широкое оплечье), скипетр (на выставке – европейский подарок начала XVII века), держава (круглый символ мира, в экспозиции есть европейский и турецкий варианты), золотая цепь (русское ноу-хау). После долгого созерцания царских регалий зритель, по идее, должен перейти к витрине с небольшим хрустальным сосудом и расшитым полотенцем. Так новоявленного царя мазали миром, а затем причащали. Затем, по чину, начинался обход кремлевских соборов с молитвой у мощей святых, подношения посольских даров и, само собой, пир горой. К слову сказать, именно пиршеские принадлежности (от чарки Михаила Федоровича до «конфетного дерева) поданы в звоннице особенно выгодно.

Начиная с петровского времени обряд коронации в основе не менялся, но обрастал подробностями, которые переключали внимание на его светский блеск. Все, кто перейдет в Патриарший дворец, немедленно заметят, как в XVIII–XIX века возрастает удельный вес платьев и бриллиантов. Это и понятно – на престол восходили дамы (Анна, Елизавета, Екатерина). Их уже не облачишь на манер священника. Затем вместе с императором, по моде европейских самодержцев, начали короновать и его супругу. Художники, запечатлевавшие церемонию, брали за образец картину Давида – Наполеон, возлагающий корону на Жозефину, – и проделывали тот же трюк с русскими государями. И тут уже на многометровые шлейфы платьев с сотней горностаевых шкурок смотришь как на отдельное декоративное произведение. Кроме того, празднество уже перемещалось из царских палат на улицы: в обязательную программу входили народные гулянья с фейерверками. Это не педалируется на данной выставке, но Ходынка с раздавленным и покалеченным народом, ожидавшим подарки, тоже стала своего рода символом коронационных торжеств.

При всем размахе, богатстве и научной оснащенности выставки (огромный двухтомный каталог) приходится говорить о досадных «упущенных возможностях». Здесь, конечно, не хватает современной навигации и «мизансценирования». В том смысле, чтобы посетитель ощутил коронацию въяве, понял символическое значение каждого из ее этапов. Понятно, что условия кремлевских музеев (маленькие, не приспособленные для видео и прочих эффектов залы) не дают возможности для интерактивной игры. Но, например, аннотации на иностранном языке – все же Кремль посещает масса иностранцев, и для них царская тема самая интересная – не требуют диких затрат. Впрочем, все это мелочи в сравнении с одним только многометровым полотнищем для балдахина, под которым на коронации стоял Николай II. Вышитый монахинями сразу трех монастырей, он заткнет за пояс любую современную инсталляцию.